Экспертиза советской повседневности

Современная инсталляция в Новопушкинском сквере. Москва, апрель 2016

Настоящая память о частной жизни в СССР как противовес мифу о безоблачном советском прошлом

Российские власти успешно навязывают обществу миф о благотворных свершениях советского периода. В противовес этому возник ряд интернет-проектов, в которых историки, культурологи, социологи и общественные активисты восстанавливают подлинные черты советской повседневности. В центре их внимания – не глобальные события, а частная жизнь граждан СССР.

Советский строй завершил существование четверть века назад, и это уже немалый срок. Директор Государственной публичной исторической библиотеки Михаил Афанасьев вспоминает о том, как с окончанием брежневского застоя вдруг начала меняться и бытовая, и общественная жизнь:

– Это был переходный этап. Многие тогда жили с ясным ощущением, что на наших глазах уходит эпоха. А что такое уходит эпоха? Это не просто изменение образа жизни людей с их повседневными заботами. Это значит, что то, что еще недавно казалось привычным и даже вечным и неизменным, вдруг стало рушиться. Прежде, если тебя спрашивали: "Расскажи о том, как ты жил" – ты говорил: "А что тут рассказывать?" Не менял работы, не переезжал с места на место. Не существовало дистанции по отношению к этой жизни. Но вдруг наступил момент, после которого эта дистанция начала очень быстро расширяться.

Мы, как исследователи, как историки, как люди, которые должны обеспечить материалом историков следующих поколений, этот процесс мы должны были очень хорошо чувствовать и осознавать. К сегодняшнему дню у специалистов не должно быть сомнений в том, что советская повседневность – достойный предмет для изучения. Это осознают люди, которые поставили своей задачей собирать и фиксировать документы, любые артефакты и факты в самом эфемерном их виде, так или иначе посвященные этой эпохе. Мы должны успеть, пока не поздно, собрать такой материал, иначе следующим поколениям исследователей делать будет нечего. Мы выполняем очень важную миссию – представить во всем многообразии ту самую повседневность, которая стала теперь историей, – говорит Михаил Афанасьев.

Ваш браузер не поддерживает HTML5

Михаил Афанасьев об экспертизе советской повседневности


Задачи, о которых размышлял Михаил Афанасьев, важны не только для будущих поколений. Для нынешних тоже. Во-первых, потому что успели повзрослеть молодые люди, родившиеся после распада СССР. У них не было личного опыта жизни в стране тотального дефицита и тотальной несвободы. Во-вторых, старших, начинающих испытывать ностальгические чувства по эпохе стабильности, нередко подводит память.

Главный редактор сайта "Маленькие истории" Татьяна Лянная, говорит, что этот проект вырос из частной коллекции артефактов советского времени:

– Началось все с того, что один из наших коллег стал обладателем довольно большого собрания газет, бюстов, монет, открыток, медалей и много другого. Показать в живую всем желающим эту коллекцию у нас возможностей не было. Тогда мы решили воспользоваться интернетом. Каждый артефакт является проводником для того, чтобы мы дали нашим пользователям представление о прошлом.

Одни говорят: "Не знали. Хорошо, что напомнили". Вторая группа – это те, кто требует, чтобы мы не трогали сакральное и не лили грязь. В памяти этих людей советское прошлое осталось самым замечательным временем

К примеру, одна из "Маленьких историй" – это коробочка от пудры "Кармен", которая была знакома каждой советской женщине. Они до сих пор помнят ее запах. Помнят, как стряхивали остатки пудры со своих платьев. Но мы также рассказываем о контексте. Что такое пудра "Кармен"? Это жена Молотова Полина Жемчужина, которая курировала парфюмерную промышленность. Это такие категории советской культуры, как испанская страсть и испанская грусть. Помните, "Откуда у парня испанская грусть"? В общем, каждый артефакт содержит много выходов на разнообразные темы. Так что "Маленькие истории" не такие уж маленькие. Мы сильно углубились в материал, и есть достаточно объемные статьи.

У нас разнообразная подача материала. К примеру, есть рубрика "Фото". Встречаются снимки, где совершенно непонятно, что запечатлено. В таком случае мы советуемся с читателями. Мозговой штурм помогает установить, что это за предмет. Когда появился фейсбук, мы решили привлечь к своим коллекциям более широкую аудиторию. Пользователи пришли к нам, сейчас их около 80 тысяч. По возрасту это люди от 27 лет и старше. Это украинцы, русские, белорусы, и еще мы активно транслируем себя на Испанию, поскольку у нас много артефактов времен гражданской войны в этой стране.

Отзывы пользователей я бы разделила на две большие группы. Одни говорят: "Большое спасибо. Не знали. Хорошо, что напомнили". Вторая группа – это те, кто требует, чтобы мы не трогали сакральное и не лили грязь. В памяти этих людей советское прошлое осталось самым замечательным временем.

Почему интерес к советской повседневности сегодня возникает? Отчасти, наверное, потому, что люди ее проживали очень медленно, без оглядки, что ли. Не оценивая и не анализируя. Сейчас, когда у них появляется возможность получать какие-то другие знания, для них прошлое становится более значимым, – говорит Татьяна Лянная.

Ваш браузер не поддерживает HTML5

Татьяна Лянная о проекте "Маленькие истории"


В отличие от сайта "Маленькие истории", проект культуролога Анны Кирзюк посвящен не материальному, но важному явлению

Обмен слухами – это такая практика, которая была буквально вплетена в ткань советской повседневности

– Я занимаюсь проектом "Слухи эпохи застоя" при финансовой поддержке Фонда Михаила Прохорова. Мой проект направлен на создание анонсированного каталога сюжетов слухов, которые ходили в СССР в период застоя, то есть до 1985 года. Результатом, как предполагается, будет электронный каталог, снабженный предисловием, поисковым аппаратом в виде системы тегов и аннотациями к сюжетам. Каталог будет размещен на сайте Школы актуальных гуманитарных исследований. Корпус сюжетов насчитывает 300 единиц. Он продолжает пополняться и уточняться.

Зачем вообще собирать слухи? Они существуют в любом обществе, но известно, что там, где власть обладает монополией на публичное высказывание, складывается ситуация хронического информационного дефицита. В этой ситуации слухи становятся очень важным коммуникативным каналом. Они образуют своего рода альтернативное медиа, через которое проходит огромное количество информации. При этом слух в таких обществах имеет особый статус – информация, передаваемая по неформальным каналам, обладает часто большей ценностью, более высоким статусом и пользуется большим доверием аудитории, чем информация из официальных источников. То есть обмен слухами – это такая практика, которая была буквально вплетена в ткань советской повседневности.

Я рассматриваю свой проект отчасти как попытку реконструировать содержимое вот этого альтернативного медиа. А поскольку слухи концентрируют в себе некие устойчивые стереотипные представления общества, то в итоге должно получиться что-то вроде карты стереотипов человека эпохи застоя. Социальных, политических, этнических, экономических.

Круг источников, с которым мне приходится работать, довольно широк. Дело в том, что намеренно слухи фиксировать могли только органы безопасности и идеологического надзора. Они это делали. Но не в эпоху застоя, а раньше, в сталинский период, когда распространение слухов каралось по 58-й статье. И существует довольно много исследований процессов циркуляции слухов в сталинское время, когда эта практика была криминализирована. Как правило, эти работы выполнены по материалам следственных дел.

В эпоху застоя слухи практически исчезают из поля зрения соответствующих органов, поэтому отсутствуют источники, где бы они фиксировались систематически и целенаправленно. Поэтому сюжеты разбросаны по самым разным источникам: по дневникам, мемуарам, письмам, самиздатской периодике, отчетам лекторов-пропагандистов, сводкам писем в редакции газеты. Также я провожу интервью и опросы. Эпоха застоя в этом смысле хороша тем, что это ближняя история, и данные, полученные в письменных источниках, можно уточнить в процессе интервью.

Ваш браузер не поддерживает HTML5

Анна Кирзюк о слухах советского времени


Мне кажется, что при любых работах по реконструкции советской повседневности нужно помнить о том, что есть источники, синхронные эпохе, а есть источники ретроспективные. Синхронные, конечно, обладают большей ценностью. Так, например, когда я работала над наполнением корпуса сюжетов, я обнаружила интересную тенденцию. Есть слухи, которые фиксируются только в ретроспективных источниках. Только! Есть, наоборот, такие, которые фиксируются только в синхронных.

Зависимые мы смотрим снизу вверх и ждем, не ограбят ли нас с помощью денежной реформы

Например, исключительно в синхронных источниках встречаются слухи на экономические темы. Это, прежде всего, сюжеты о том, что скоро будет повышение цен или скоро будет денежная реформа. По моим материалам получается так, что эти слухи циркулировали постоянно, люди бесконечно спрашивали у лекторов-пропагандистов: "Правда ли, что скоро повысят цены? Правда ли, что скоро будет денежная реформа?" Лекторы-пропагандисты обсуждали на своих семинарах, как бороться с такими слухами. Сергей Михалков писал обличительные басни про тех людей, которые верят таким слухам. Дошло до того, что в 1968 году корреспондент газеты "Известия" спрашивал у министра торговли: "Имеют ли под собой основания слухи о скором повышении цен?" Министр торговли через газету "Известия" опроверг это как вредные и пустые вымыслы, но совершенно без результата, потому что эти слухи возникали снова, снова и снова.

В этой связи очень кстати будет вспомнить, например, о результатах недавнего опроса "Левада-центра", согласно которым 52 процента современных россиян хотели бы жить в условиях плановой экономики. При этом надо помнить о том, что сюжет о подъеме цен и денежной реформе совершенно отсутствует в ретроспективных источниках, то есть люди об этом не помнят. Получается, что многим сейчас кажется, что в условиях плановой экономики они были экономически защищенными, но если копнуть, то люди отнюдь не чувствовали себя экономически защищенными, а постоянно с тревогой ожидали от государства каких-то грабительских действий. Понятно, что денежная реформа предполагалась явно не выгодной населению, а выгодной государству. Причем это не только тревожное ожидание ухудшения своей материальной ситуации, но это еще такой взгляд: зависимые мы смотрим снизу вверх и ждем, не повысят ли нам цены, не ограбят ли нас с помощью денежной реформы.

Означает ли это, что большая часть слухов – слухи экономического характера?

– Нет. Таких сюжетов немного, но все эти сюжеты имеют по многу фиксаций. Дальше идет ожидание войны. Потом – слухи о тайной механике власти, как я это для себя называю. Например, что Брежнев на самом деле не умер или кто-то на самом деле умер. Широкое хождение имели разные слухи о звездах. Они, как правило, всегда строятся по одной и той же модели: персонаж исчезает из публичного поля на какое-то время – и идет слух о том, что он умер или его посадили. И самые оппозиционные сюжеты – это как раз сюжеты на экономические темы и о представителях элиты – об их жизни, о том как они злоупотребляют служебным положением, а их дети делают все, что хотят, и остаются безнаказанными.

Есть сюжеты, которые я для себя называю "Тайные свойства вещей". К примеру, слух о том, что любой макаронный завод можно переформатировать в оборонный завод, потому что диаметр макаронины в точности соответствует диаметру какого-то снаряда.

Встречались ли вам слухи, построенные по совсем фольклорным моделям?

– Да. К примеру, идея того, что какой-то слух запускается злонамеренными агентами, сама по себе имеет немного фольклорную природу. Я слышала несколько нарративов о том, как сотрудники КГБ в некотором городе запускали слух, и вот он там через сколько-то часов к ним возвращался. Например, сюжет о том, что Алла Пугачева задавила свою дочь. Один из информантов мне сказал, что он слышал про то, что этот сюжет запускался через КГБ, чтобы проверить распространяемость слухов.

Конечно, в разных социальных средах носителями разных дискурсов одни сюжеты считаются совершенно естественными, правдивыми, и даже не считаются слухами, а в других средах они считаются запущенными, например, через КГБ. Вот в самиздатской периодике очень часто встречается такой сюжет, что говорится о каком-то слухе и о том, что он запущен спецслужбами. Но понять, как было в реальности, совершенно невозможно. Остается только фиксировать это как сюжет или как контекст, в котором он зафиксирован. Отмечу, что не всякий слух не соответствовал действительности.

Но является ли слухом информация, которая подтверждается?

– Да. Я над этим размышляла и поняла, что нужно руководствоваться вот каким критерием: могла ли данная информация распространяться по каким-то другим каналам, кроме как по устным? Если она не могла распространяться никаким другим образом, то я это считаю слухом. Например, если в Ташкенте происходят беспорядки на этнической почве, а об этом спрашивают на лекции общества "Знание" в Красноярске, то я это считаю слухом, потому что никак до этого города другим способом это не могло дойти, – говорит Анна Кирзюк.