Ровно 50 лет назад в коммунистическом Китае началась так называемая "культурная революция" – политическая кампания под лозунгом "Огонь по штабам", инициированная председателем ЦК КПК Мао Цзэдуном, обеспокоенным падением своего влияния после провала политики "большого скачка". Формальным поводом для "культурной революции", в результате которой миллионы людей погибли, а десятки миллионов пострадали, стала борьба с угрозой "реставрации капитализма" и "внутренним и внешним ревизионизмом". Кампания, продолжавшаяся с 1966 по 1976 год, вплоть до смерти Мао, нанесла колоссальный урон культуре и образованию, негативно отразилась на экономике и внешней политике страны.
Как в современном Китае, где даже нынешний глава партии и государства Си Цзиньпин пострадал от "культурной революции", воспринимаются события полувековой давности? Собеседник Радио Свобода – китаист, руководитель Школы восточных исследований ВШЭ в Москве Алексей Маслов:
– Заметили ли китайская пресса и китайские руководители этот "юбилей"? Делались ли какие-то официальные заявления по поводу 50-летия начала "культурной революции"?
– В Китае, безусловно, это не повод для празднования, это очень болезненная тема. Каких-то серьезных выступлений китайских руководителей по этому поводу не было, да и быть не могло. Хотя на бытовом уровне, особенно среди людей, которые пережили "культурную революцию", это обсуждалось, как и в китайских социальных сетях. Формально "культурная революция" подверглась официальному осуждению в 1978-79 годах, после смерти Мао Цзэдуна, который умер в 1976 году. Тогда было констатировано, что период "культурной революции" был режимом жесточайшей "феодально-фашистской диктатуры".
Но со временем восприятие этого периода не столько выровнялось, сколько стало более рациональным. И многие китайцы сегодня воспринимают "культурную революцию" как толчок к очищению Китая. В этом есть знакомая нам ностальгия по молодости. Но, в любом случае, если на бытовом уровне это то, что живо в сознании, в умах и, главное, живо в бытовом обсуждении, то для китайских официальных властей это скорее повод для неких статей в подвалах газет или журналов, где просто рассказываются и вспоминаются те события. Без какой-то критической оценки.
– Вы употребили слово "очищение". Правильно ли я понимаю вас, что общество настолько устало от потрясений тех 10 лет, что было готово к начавшимся в конце 1970-х реформам?
– Здесь все значительно сложнее, как это и бывает всегда. Напомню, что "культурная революция" начиналась на волне борьбы с бюрократией, борьбы с утратой "революционного импульса", о чем Мао Цзэдун говорил начиная с 1958 года. И многие первоначально воспринимали "культурную революцию" именно как новый толчок к проведению революционных реформ, к выводу Китая на более передовые позиции. Это было связано еще и со смертью Сталина, с десталинизацией советской идеологии, когда Мао Цзэдун посчитал, что именно он может и должен быть руководителем мирового коммунистического движения. Никита Хрущев воспринимался тогда как слабый руководитель – и на бытовом, и особенно на политическом уровне Китай счел, что он может быть лидером мирового коммунистического движения.
Массовое сожжение старинных "вредных" книг хунвейбинами в Шанхае. 1 января 1967 года
И вот на этой волне "культурной революции", то есть на волне, с одной стороны, дебюрократизации государственного аппарата, а с другой стороны – этой "гипернациональной" идеи кампания получила большое одобрение, в том числе и частично среди интеллигенции. Но когда это все приобрело крайние формы, особенно в 1967-69 годах, народ уже не понимал, что происходит. Это потом было видно по воспоминаниям. И когда была объявлена "полоса реформ", страна была настолько разорена, истощена, настолько были прерваны все экономические, культурные, дипломатические отношения с миром, что абсолютно всем было понятно, что надо восстанавливать хозяйство.
Развал Советского Союза в 1991 году, реформы 1990-х годов в России и реформы в КНР после "культурной революции", конечно, воспринимались населением этих стран по-разному. Потому что Китай был просто полностью обескровлен, поднят на дыбы, была разрушена система образования, особенно высшего, вся промышленность… Такой страшной разрухи в Советском Союзе, конечно, не было. И в этом плане народ со значительно большим энтузиазмом в Китае воспринимал реформы, предложенные Дэн Сяопином в начале 1980-х годов, чем, например, в Советском Союзе и России в 1990-х годах.
– И Дэн Сяопин, и нынешний лидер Китая Си Цзиньпин тоже пострадали от "культурной революции". Дэн попадал в опалу, Си был сослан в юном возрасте на трудовое перевоспитание. Уроки "культурной революции" как-то сказываются на стиле правления нынешнего китайского руководства?
– Печать "культурной революции", действительно, очень глубоко засела в умах людей. Одна из характеристик "культурной революции" – это принятие решений очень узкой группой людей, которая потом была сведена до "группы четырех", во главе с женой Мао Цзэдуна Цзян Цин. Неслучайно одной из главных реформ Дэн Сяопина стало введение коллегиальности принятия решений, обсуждение решений на любом уровне. И, несмотря на сохранение власти КПК, все решения принимаются коллегиально, этого жестко придерживаются. Сегодня Си Цзиньпина, который тоже пережил "культурную революцию", осуждают за то, что при нем начинается возрождение культа личности, чем характеризовался период "культурной революции". Совсем недавно журнал "Тайм" вышел с очень характерной обложкой, где на первой странице показан портрет Си Цзиньпина, и так там нарисовано, что страница отворачивается, а за ней виден портрет Мао Цзэдуна. То есть уроки "культурной революции" сегодня бьют и по Си Цзиньпину, который обвиняется в узурпации власти.
Хунвейбины с цитатниками Мао. 1969 год
Нет в Китае ни одной семьи, которая бы не была подвергнута в том или ином виде гонениям в период "культурной революции". Дэн Сяопин не только пострадал лично – его сына хунвейбины сбросили со второго этажа дома, он остался инвалидом, передвигался на кресле-коляске. И, кстати, потом долгое время возглавлял Ассоциацию инвалидов Китая. Моему хорошему знакомому, одному из известнейших монахов, бывшему настоятелю Шаолиньского монастыря, хунвейбины перебили ломом руки и позвоночник, когда он попытался молиться. Он, к счастью, остался тогда в живых. Поколение тех, кто были и хунвейбинами, и монахами тогда, живет и сегодня. Многие из тех, кто были хунвейбинами, сейчас раскаиваются. Практически не встретить людей, которые скажут сегодня "мы все делали правильно".
С другой стороны, в Китае возрождается культ "красной революционности". В Пекине появились рестораны, которые так и называются, "Красная классика". Там разыгрывается особый перформанс: вас кормят пищей времен 1960-70-х годов, вам поют песни времен "культурной революции", висят портреты Мао Цзэдуна. И многие люди подпевают, машут красными флажками, и это то поколение, которое помнит о "культурной революции"! И конечно же, нередко в Китае сегодня можно услышать, особенно от людей, которым сейчас 60–65 лет, что, конечно же, во время "культурной революции" было "больше дисциплины". То есть мечта о "сильной руке", период псевдоустойчивости времен "культурной революции" сейчас, когда в Китае возникла угроза экономической дестабилизации, воспринимается зачастую позитивно.
– Воспринимается позитивно – в том числе и молодежью, которая с "культурной революцией" не сталкивалась? Ведь прошло уже 50 лет.
– Молодежь в Китае в целом деполитизирована. Она знает о периоде "культурной революции", но очень мало разбирается в том, что в реальности происходило. И в этом таится большая, на мой взгляд, опасность. Основным двигателем "культурной революции" была, конечно, молодежь. Идея Мао была в том, чтобы через головы членов партии, то есть людей относительно разумных, обратиться к юношам и девушкам, которые не были хорошо образованы в политическом плане, но которые хотели продолжения революции. И на этом "ультралевом витке" при помощи молодежи и были созданы отряды, которые потом стали называться хунвейбинами, "красными охранниками", или цзаофанями, "мятежниками", и которые разрушали старую партийную и государственную структуру.
Хунвейбины издеваются над бывшим секретарем ЦК КПК Цин Ло. 1967 год
И молодые люди в Китае сейчас иногда говорят, что тогда у молодежи "было больше прав". Это тоже непонимание того, что происходило. В университетах, где до сих пор есть обязательные курсы марксизма-ленинизма, истории КПК, практически не рассказывают о трагедиях, которые происходили. А говорят о том, как в период "культурной революции" людей бесплатно возили по Китаю, как они совершали революции в деревнях, как их вывозили на грузовиках или бесплатно на поездах в разные районы, благодаря чему они увидели огромную страну. А о самых болезненных моментах "культурной революции" практически не вспоминают.
Распространено еще и такое мнение: "Да, конечно, это было кровавое месиво, хотя Мао Цзэдун не подписывал никаких расстрельных списков, он лишь дал разрешение буквально уничтожать китайскую интеллигенцию. Но за счет этого была расчищена площадка для будущих реформ". То есть, по их мнению, за счет "культурной революции" многие из тех, кто оказался у власти после революции 1949 года, были либо физически уничтожены, либо отстранены от власти. В результате чего Дэн Сяопин якобы пришел буквально на "чистое поле" и смог набрать новую молодую команду, а потом и сам отошел от власти, чтобы дать этой команде развиваться. "Не будь "культурной революции", не было бы и современных успехов Китая". Это спорное мнение, но, тем не менее, оно присутствует в китайском обществе.
– Итак, двигателем "культурной революции" фактически стала молодежь. Но почему она с таким энтузиазмом кинулась тогда в эту борьбу? Ведь в Китае сильны многовековые конфуцианские традиции уважения к старшим. Почему все приобрело так быстро такой размах?
– В 1960-х годах это была молодежь, которая уже начинала воспитываться на коммунистических традициях. Многие традиционные формы поведения, например, уважение к старшим, забота о младших, то есть жизнь в конфуцианском духе, уже были разрушены. Было разрушено и традиционное образование, а новое еще не было создано. Плюс к этому, конечно, был прямой конфликт поколений. Старшее поколение призывало молодежь в университетах и школах соблюдать традиции, вести себя грамотно, быть вежливыми. И это был как раз бунтарский протест, которым очень грамотно воспользовались Мао Цзэдун и его окружение, которые обратились к молодежи с призывом "открыть огонь по штабам" – то есть по горкомам и райкомам партии, где засели якобы обюрократизировавшиеся коммунисты.
Это был бунтарский протест, которым очень грамотно воспользовался Мао
И, самое главное, Мао предложил молодежи жизненную альтернативу – активное участие в политической деятельности. Без получения политического образования. У них, по сути дела, было образование лишь на уровне лозунгов. И это все молодежью было подхвачено, и юношеский максимализм сыграл свою решающую роль. Ведь не было официально создано ни одной организации хунвейбинов! Их отряды подчинялись непосредственно "банде четырех" Мао Цзэдуна. Когда потом надо было убрать хунвейбинов с улиц, это сделала армия – в течение буквально одного месяца. То есть китайская молодежь была лишь рычагом для решения политических задач. Тогда были остановлены полностью занятия в университетах, и КНР недополучила тысячи инженеров, медиков, вообще любых специалистов, которым необходимо высшее образование. Китай потом десятилетиями восстанавливал свою образовательную систему – молодежь, "отученная учиться", не могла, по сути дела, сесть заново за парты. Оболванивание молодежи стало страшным ударом для страны, – рассказывает Алексей Маслов.