Вера с регистрацией и без

Яков Кротов: Этот выпуск программы посвящен регистрации религии, регистрации веры, регистрации, можно сказать, самого Творца.

У нас в гостях служители московской Церкви евангельских христиан Петр Петерс и Алексей Каляшин.

Если даже верующих современной России спросить, кто что знает о так называемых баптистах-инициативниках, отделившихся, мало кто скажет что-то вразумительное, в том числе и среди евангельских христиан-баптистов. Между тем, именно сейчас, когда в России уже подписан президентом и вступил в действие закон, резко ограничивающий миссионерскую деятельность, и Петр Даниилович, и Алексей Александрович уже выступили за своими подписями, но не только от своего имени, с обращением к президенту с просьбой пересмотреть этот закон.

Но прежде чем говорить непосредственно о сегодняшних делах, я думаю, имеет смысл начать с начала, а это уже более полувека назад. Инструкция Совнаркома 1929 года по религиозным проблемам, которая никогда не публиковалась в советской печати, существовала на руках, для служебного пользования, у уполномоченных комитетов по делам религий. Я знаю священников, которые в те времена платили 100 рублей, чтобы получить текст этой инструкции и разговаривать с уполномоченным предметно. Эта инструкция запрещала благотворительную деятельность, ограничивала крещение несовершеннолетних, то есть, в сущности, сводила Церковь только к молитве.

Тем не менее, в 30-е, 40-е, да и в 50-е годы мы не видим каких-то массовых протестов, в том числе, со стороны евангельских христиан. И вот в конце 50-х – начале 60-х годов этот протест поднимается. Многие знают о письме православных священников Эшлимана и Якунина с протестом против гонений на Церковь; это письмо стало широко известно за границей. Отца Глеба Якунина потом несколько раз отправляли за решетку. Почти никто не знает, что в то же самое время за решетку были отправлены сотни евангельских христиан, что их обращение, их инициатива к властям тоже были очень сурово наказаны.

Почему именно при Хрущеве, начиная с конца 50-х, вы выступили с инициативой пересмотреть советское законодательство о религии?

Петр Петерс: Время пришло. У Бога на все есть время. И Бог нашел человека, которому он показал, что и как делать: это был Геннадий Константинович Крючков. Тогда главный вопрос был не против гонений, а за независимость от государства. В связи с тем, что Церковь была зависима от государства, полностью подконтрольна, от и до, в ней шли очень глубокие разрушительные процессы, и в Центральном комитете КПСС было принято решение покончить с организованной религией к 1965 году. И тут вмешался Бог, и тогда подняли вопрос о том, что нужен съезд для решения наших внутренних вопросов. Это нашло отклик, потому что сердца христиан по всей стране сильно изболелись, было много переживаний за детей, за те ограничения, которые вводились в зарегистрированных церквях. И, слава богу, пошло движение.

Яков Кротов: Историки оценивают так, что из примерно 400 тысяч российских евангельских христиан-баптистов сперва три четверти поддержали это движение, причем в основном это были евангельские христиане не из Москвы, очень многие из Украины, Белоруссии, с юга России.

Регистрация была до конца 50-х. Законодатель запретил, скажем, крестить несовершеннолетних. Насколько это критично для евангельских христиан?

Петр Петерс: Было предписано свести к минимуму крещение до 30 лет. И обязательно было два-три года испытательного срока. Списки крещаемых подавались уполномоченным, и только с их разрешения осуществлялись крещения.

Яков Кротов: А как бы вы оценили размер движения? Как соотносились часть, которая пошла за зарегистрированным всесоюзным Советом евангельских христиан-баптистов, и инициативники?

Петр Петерс: За нами пошли не больше 20%, потому что был очень большой нажим со стороны властей, и начались гонения. Тогда арестовывали, отнимали детей, штрафовали, убивали... Пресс был очень сильный, и только самые отважные, которые действительно любили Господа и не дорожили жизнью, пошли этим путем. И с ними пошел Бог.

Алексей Каляшин: Я из православной семьи, у меня не было никого из евангельских христиан-баптистов. Я обратился в 1969 году, в пятнадцать с половиной лет. В 1970 году я принял крещение, заключил завет с Богом.

Яков Кротов: Но если ситуация была такой сложной, как вы вообще узнали о существовании евангельских христиан?

Алексей Каляшин: Я в то время жил в деревне, и к нам на работу приехали молодые люди: она окончила педагогическое училище, а он был электриком. Они были комсомольцами, а потом вдруг обратились к Богу, причем очень ярко. У них была такая радость, и они были готовы засвидетельствовать всем о своем обращении. Он тогда проводил свет, у нас еще лучина была в доме, света не было (это Владимирская область, недалеко от Мурома).

И вот первый раз я услышал об этом как раз с их слов. Потом в газете написали, что в наш ХХ век, когда люди уже побывали в космосе, бессмысленно верить в Бога. Мой отец тогда прочитал, пришел и говорит: "Я буду таким верующим, как этот человек".

Яков Кротов: Но это были евангельские христиане?

Алексей Каляшин: Да. Владимир Иванович Панин, сейчас он уже ушел в вечность. А она была учительницей, меня еще учила в свое время.

Яков Кротов: Но это были зарегистрированные или незарегистрированные евангельские христиане?

Алексей Каляшин: Незарегистрированные. После этого меня вызывали в школу к директору, переубеждали, стыдили, но жестких репрессий тогда не было. Потом принимали крещение, нас было где-то человек шесть, и, конечно, тут собралась вся общественность. Я принимал крещение в городе, и там вышли и рабочие с фабрики, и учителя, были разного рода оскорбления в адрес верующих…

Яков Кротов: А крещение было в реке?

Алексей Каляшин: Да. И я в то время почувствовал, что мне предстоит тернистый путь. А со спецслужбами, с сотрудниками КГБ я познакомился еще до армии.

Яков Кротов: А вы сидели?

Алексей Каляшин: Да, два срока – три года и два с половиной, не выходя. Оставалось два дня от первого срока, приехал прокурор и говорит: "Или вы принимаете наши условия (которые предлагались мне еще раньше, до первого срока), или же снова с тюрьму". Условия были такие: я признаю, что законодательство о религиозных культурах не противоречит Священному Писанию, и что моя деятельность была направлена против всего законодательства.

Яков Кротов: Петр Даниилович, вы один из немногих служителей церкви, о которых в интернете нет энциклопедической справки, а выходит только упоминание в базе данных общества "Мемориал", при том, что вы попали в тюрьму уже после смерти Сталина. Тем не менее, вы оказались в числе жертв репрессий еще сталинской машины. Вас по какой статье посадили?

Петр Петерс: Меня несколько раз сажали как бомжа, по 209-ой статье. Вначале я работал, и меня хотели по указу о тунеядстве забрать прямо с работы, приняли решение меня сослать. А я ушел на нелегальное положение, на служение. Потом меня задержали и осудили по этой статье, а потом посадили за клевету на советскую действительность.

Яков Кротов: Понятно, это 58-я статья.

Среди очерков о баптистах-инициативниках меня особенно очаровало упоминание об одном туляке – Сергее Володине, которого посадили в 1963 году, конфисковали дом, и в приговоре было написано: "Прикрываясь работой слесаря, вел паразитический, антиобщественный образ жизни". Это, я считаю, остается непревзойденным!

Вы были знакомы с первым лидером движения – Алексеем Федоровичем Прокофьевым?

Петр Петерс: Я лично с ним знаком.

Яков Кротов: А с Крючковым?

Петр Петерс: Да.

Яков Кротов: Историки говорят, что много баптистов, не меньше, чем православных, находились в сталинских лагерях и тюрьмах, и вышли, кто дожил, в 50-е годы. Но в Православной церкви вышедшие практически не участвовали в движениях протеста, в попытках обновить Церковь, освободить ее из-под государственной опеки. Так и у евангельских христиан - те, кто сидел, были сломлены?

Петр Петерс: Таких было мало, но они были.

Яков Кротов: А среди тех, кто сидел и вышел на свободу, были люди из зарегистрированных евангельских христиан? Тюрьма ломает человека?

Петр Петерс: Кого как. Многие, кто побывал в тюрьмах, не пошли с этим движением, а кто-то пошел. Кого-то тюрьма закаляет. У нас в движении было много людей, которые освободятся – и опять в тюрьму, но стояли твердо. Когда их арестовывали, молодые вставали на их место и продолжали служение. Настолько дух Божий и Бог был посреди своего народа, что это было невозможно остановить.

Яков Кротов: Начало 90-х годов, принятие нового закона о свободе совести, который изменили в более драконовскую сторону в 1997 году… Но закон 1989 года все-таки был, как говорят юристы, практически европейским, идеальным, то есть он действительно разделил церковную жизнь и государство. Тем не менее, вы, евангельские христиане-баптисты не стали вновь регистрироваться - почему?

Алексей Каляшин: В 1985 году, кажется, в "Братском листе" было написано: до тех пор, пока не появятся устойчивые признаки свободы, вопрос о регистрации снимается.

Петр Петерс: Там была такая формулировка: пока свобода проповеди Евангелия не будет законодательно закреплена и не появятся очевидные и устойчивые признаки этой свободы, всякая регистрации будет только в ущерб делу Евангелия.

Яков Кротов: А как определить устойчивые и очевидные признаки?

Петр Петерс

Петр Петерс: Ну, мы за все время свободы постоянно чувствовали, что государство не защищает свободу проповеди Евангелия. А во время евангелизации, миссионерской работы мы везде встречали препятствия. Все время было так.

Устойчивых признаков не было. Вот возьмем закон 1989 года – он был европейским, а потом в 1997-м стал уже другим. Это тенденция, и в 1997 году она уже нашла свое выражение в законах. А мы это чувствовали – атмосферу, постоянное влияние и какое-то давление. Мы чувствовали препятствия в евангелизации.

Алексей Каляшин: Препятствия со стороны местных органов власти. Милиция приходила, снимали палатки. Миссионерскую группу увозили в милицию.

Яков Кротов: А чем это мотивировалось? Ведь закон тогда не запрещал такую деятельность.

Алексей Каляшин: Они говорили, что мы не зарегистрированы, что надо прежде урегулировать с властями все эти вопросы и только тогда начинать евангелизацию.

Яков Кротов: Но они лукавили, потому что даже закон 1997 года пропагандировали так, что все могут проповедовать Евангелие. А если человек хочет чего-то большего… То есть регистрация нужна не для проповеди Евангелия, а для благотворительной деятельности. Скажем, человек хочет построить молитвенный дом, и нужно хозяйство, кирпич, бревна, железо, хочет вступать в юридические отношения, и надо зарегистрироваться. А чтобы крестить людей в реке, регистрация, в общем-то, не нужна. Почему же к вам приставали? Это такое чисто провинциальное явление - брать за шкирку вопреки закону?

Алексей Каляшин: Не все органы власти так себя вели – приходили, забирали, штрафовали через суд, но такие случаи были. Но были и такие, которые содействовали, помогали - например, в строительстве молитвенных домов: где-то выделяли лес, кирпич…

Яков Кротов: А где было труднее, где труднее по сей день - в Москве или за ее пределами?

Петр Петерс: И тут были препятствия, и в других местах тоже.

Яков Кротов: Насколько велика московская община?

Петр Петерс: В нашей Церкви больше 200 членов.

Яков Кротов: Если вы не зарегистрированы, не имеете юридического лица, вы не можете строить молитвенных домов.

Петр Петерс: По закону религиозная группа может собираться в частных домах. И мы строили частные дома на частное лицо с таким расчетом, чтобы там могла собираться Церковь.

Яков Кротов: А снаружи это как-то обозначалось – например, крестом, как молитвенный дом?

Петр Петерс: Да, иногда.

Алексей Каляшин: Где-то делали надписи, а где-то - нет. Например, в Муроме: "Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое…" – на фасаде.

Яков Кротов: И в Муроме не было претензий?

Алексей Каляшин: Нет.

Яков Кротов: Вы давали какие-то объявления в газетах?

Алексей Каляшин: Да.

Яков Кротов: И газета печатала? Не спрашивали, зарегистрированы вы или нет?

Алексей Каляшин: Печатали. Мы платили деньги.

Яков Кротов: И так было и в 2000-е, и в последние годы?

Алексей Каляшин: В последние – нет.

Яков Кротов: То есть ситуация ухудшилась. А нынешний "закон Яровой" вас как-то практически касается, или вы по-прежнему за сферами правового поля?

Петр Петерс: Это закон о противодействии миссионерской деятельности. К миссионерской деятельности отнесли проведение собраний и участие в собраниях. Кто-то спел, кто-то рассказал стихотворение, кто-то сказал проповедь, – все они подлежат штрафу от 5 до 50 тысяч рублей. Незарегистрированные общины, которые не взяты на учет, незарегистрированные церкви не имеют никаких прав на совершение служения.

А сейчас уже поступил в Государственную Думу новый законопроект о том, что все церкви должны зарегистрироваться. Все группы, которые уведомили о себе, обязаны будут зарегистрироваться. А регистрации, как мы хорошо знаем по годам гонения, это зависимость, контроль. Это Господа Иисуса надо сдвинуть в сторону, чтобы он не был во главе.

Бог поставил главою Церкви Иисуса Христа, а здесь государство хочет контролировать деятельность и служение верующих. Конституция до сих пор говорит, что верующие имеют право контролироваться в служении Богу, а вот теперь все должно быть под контролем. Как будет выглядеть Церковь и служение Богу под контролем неверующих людей?

Яков Кротов: А контроль верующих людей вас устроит, это лучше?

Петр Петерс: У нас есть глава Церкви – Иисус Христос, мы стараемся во всем угождать ему и живем прекрасно. Милостью Божьей никому из наших верующих власти не предъявляли никаких претензий. По евангелизации были какие-то претензии - что палатки поставили, еще что-то - а так, начиная с 1988 года, не было.

Яков Кротов: То есть последние 30 лет вы воспринимаете как годы свободы?

Петр Петерс: Относительной свободы.

Яков Кротов: А чего вам не хватает? Может быть, отменить закон 1997 года? Кстати, у вас есть община в Средней Азии, в тех государствах, которые образовались после распада СССР?

Петр Петерс: Есть.

Яков Кротов: Ведь там же во многих странах запрещено молиться даже по квартирам. И ваша община там на нелегальном положении?

Петр Петерс: Да.

Яков Кротов: Сажают?

Петр Петерс: Пока нет. Ну, бывают одиночные аресты…

Яков Кротов: А в 60-х, 70-х, в первой половине 80-е, когда вы сидели, те верующие, которые остались на свободе, помогали тем, кого посадили?

Петр Петерс: Да. Молились за них, их семьи получали ежемесячное содержание. У нас были списки узников, они публиковались. Отслеживали, что с кем происходит. И посылки посылали, и ходатайствовали, если у кого-то складывались сложные обстоятельства.

Яков Кротов: Я пытаюсь понять, насколько агрессивна власть в своих намерениях регулировать религиозную жизнь человека, который миссионерствует, и его отправляют в тюрьму. Человека, который помогает его семье, в тюрьму не отправляют. То есть это такая половинчатая агрессия?

Алексей Каляшин: В 70-е годы меня вызывали в горисполком, к уполномоченному по делам религий при Совете Министров, вызывали и работники КГБ. Им нужно было доносительство: кто приезжает в гости, какую проповедь говорит, куда поехала молодежь и так далее. И даже предлагали, что я буду на свободе, но только под контролем. Говорили: "У нас же есть зарегистрированные, их не трогают". Они хотели, чтобы мы были полностью им подконтрольны и действовали по их указаниям.

Яков Кротов: А что значит - подконтрольны? Вот вы зарегистрируетесь - от вас же не будут требовать поклоняться сатане, сжигать Библию. Просто написать отчетик…

Петр Петерс: Была программа, имевшая целью покончить с организованной религией к 1965 году; за два года в некоторых республиках и областях закрыли до одной трети всех молитвенных домов. Детям вообще нельзя было посещать собрания!

Алексей Каляшин

Алексей Каляшин: Каждый понедельник надо было ходить с отчетом, предоставлять уполномоченному списки тех, кто собирается креститься. А они направляли все это в учебные заведения, на работу, и с людьми проводили соответствующую работу.

Яков Кротов: Вы думаете, и сейчас будет такое же?

Алексей Каляшин: Пока я не знаю такого, но думаю, что будет какая-то подконтрольность.

Петр Петерс: Сначала надо заплатить, встать на учет, получить разрешение. И дальше уже деятельность не под водительством Бога, а ты будешь уже зависим от регистрирующих органов: что они разрешат, как разрешат… А какую-то придирку к любому проповедующему Евангелие всегда можно найти, и тогда церковь получает штраф – миллион рублей.

Яков Кротов: Но придирку можно найти, и если вы не зарегистрированы.

Петр Петерс: Мы не регистрируемся, не заявляем о себе, мы проводим собрания, и этого уже достаточно, чтобы нас штрафовали.

Яков Кротов: Одна из претензий к отделившимся у других верующих – невозможность дать хорошее богословское образование. Ведь такое образование требует семинаров, лекций, общения с единоверцами за рубежом, защиты магистерской, докторской степени… А если люди не регистрируются, то они сужают свои возможности для богословского роста.

Петр Петерс: Мне приходилось знакомиться с богословским образованием за рубежом. Там чудо, если кто-то остается верующим. Там в богословских школах людей уводят от веры, разрушают веру. Не надо нам таких богословских школ!

Яков Кротов: Это происходит невольно или сознательно?

Петр Петерс: Я так понимаю, что сознательно.

Яков Кротов: А в этом играет роль то, что во многих регионах Германии, например, Протестантская церковь является государственной наравне с Католической? Я помню, что в России патриарх Алексий Второй, защищая ужесточение государственного законодательства о культах (закон 1997 года), говорил мне в личной беседе, что ему кажется идеальным положение в Германии, где Лютеранская церковь наравне с Католической является государственной, ребенок от рождения записывается либо в Католическую церковь, либо в Лютеранскую, родители платят налоги, как члены той или иной Церкви, по умолчанию. Если человек хочет выйти – можно, но ты должен потрудиться, написать заявление, и на тебя будут коситься соседи, потому что ты нарушил какой-то общественный договор. Вам не кажется хорошей ситуация, когда государство помогает Церкви?

Петр Петерс: Помощь не предоставляется безвозмездно. Получающий помощь потом вынужден за нее рассчитываться.

Яков Кротов: Чем рассчитались зарегистрированные баптисты? Их много, они образованные, у них есть газеты…

Петр Петерс: Им когда-нибудь предъявят счет.

Алексей Каляшин: В годы советской власти они были очень зависимыми! Даже если у них появлялся оркестр или церковный молодежный хор, то приходил уполномоченный и выяснял, зачем и почему. Там пугали только тем, что запретят молодежный хор – и они уйдут к инициативникам.

Яков Кротов: Мне это напомнило ситуацию в Китае, где есть две католических церкви, потому что в 50-е годы под давлением Коммунистической партии верхушка Католической церкви пошла на признание коммунистической власти и отказалась считать папу римского своим главой, что с точки зрения Ватикана было грубым нарушением канонов Церкви. Католиков в Китае мало, 10-20 миллионов, по китайским меркам это вообще ничто. Но при этом в казенной Церкви, которая преклонилась перед коммунистами, простые верующие находятся в странном симбиозе – с одной стороны, зарегистрированные католики постоянно пугают власти, что, если что, они уйдут в подполье, а с другой стороны, те, кто в подполье, пользуются помощью от зарегистрированных.

И мне помогли вас отыскать зарегистрированные евангельские христиане. Правильно ли я понимаю, что это отделение, но не разрыв, что вы все-таки остаетесь братьями и сестрами во Христе?

Алексей Каляшин: Да, мы братья, мы стараемся поддерживать добрые отношения. Даже при советской власти многие верующие в зарегистрированных церквях пытались тайно помогать, даже служители. Я помню, меня уволили с работы по 33-ей статье, и служитель с регистрацией встретил меня и начал совать мне деньги в карман, говоря: "Я понимаю, мой отец это прошел… Сложно в это время…" Не думаю, что у них было все потеряно внутри, но ввиду страха они не могли пойти прямо.

Петр Петерс: В 1982 или 1983 году в нашу страну приезжал президент Всемирного союза баптистов и первое лицо Европейской федерации баптистов, и они встречались с двумя ветвями баптистского движения в Москве. Нас тоже приглашали, но мы не пошли. И тогда один из них сказал, что он скажет тайну Церкви незарегистрированным. И привел такой пример: в Южной Америке есть речка, где водятся рыбы-пираньи, через нее невозможно перевести скот. И чтобы все-таки перевести, одну корову забивают, бросают в воду выше по течению, там собирается вся рыба, а потом проводят скот. Тайна этой забитой коровы – эти страдающие, незарегистрированные церкви. И пусть другим живется легче…

Яков Кротов: Ну, это высокий образ, он прямо буквально относится к Иисусу Христу: мы живы, потому что умер Он.

Петр Петерс: Надо же кому-то идти по Его следам и сегодня.

Яков Кротов: Тогда я не очень понимаю, зачем вы выступили с двумя обращениями к властям, с протестом против этих законов. Это же не ваша головная боль.

Петр Петерс: Я в этом письме осознанно написал, что мы обращаемся и не хотим, чтобы это повернулось против них. Законы Божьи непреложны, и кто роет яму, тот в нее падает. Если сегодня против нас принимаются законы, с нами, видимо, будут обращаться жестоко, то они роют нам яму, но они туда и упадут. Каким судом судите, таким и вас будут судить. Мы не делаем ни против кого никаких преступлений, не поднимаем социальные и политические вопросы, мы проповедуем только Царствие небесное, и если нас невинно судят, тогда по слову Божьему и их будут судить за то, чего они не делали. Слово Божие не может нарушиться! И если я могу заступиться за других, походатайствовать, чтобы другие жили и благоденствовали, то я это делаю с радостью.

Алексей Каляшин: После выхода законодательства о религиозных культах 1929 года сначала страдали верующие христиане, а ведь потом и политработников, партийных работников тоже сажали и расстреливали. Сначала они это делали, а потом это делали против них же. Никуда не денешься.

Яков Кротов: Это, мягко говоря, по-христиански. Но встает вопрос благоразумия. Та же проблема была у православных в 30-е годы, когда руководство Московской патриархии оправдывало свои визиты к Сталину, свое сотрудничество с ГПУ, свою регистрацию тем, что надо сохранить Церковь, ведь Церковь могла быть просто уничтожена. При этом часто упоминали Албанию, где Энвер Ходжа почти зачистил религиозное пространство, хотя после падения коммунизма в Албании все-таки обнаружились верующие. Сидевшие по 25-30 лет люди вышли и сказали: вы думали, что мы мертвы, но мы живы. Правда, их оказалось очень мало…

Как бы вы оценили динамику численности своей Церкви - она растет или убывает? В следственных делах о баптистах-инициативниках главное, что инкриминируется, это работа с молодежью. Собственно, поводом для разрыва и очень важной причиной стал запрет вести миссию воспитания, религиозного образования среди молодежи. Молодежь идет или нет?

Алексей Каляшин: Да, идет. Численность всегда, даже в годы гонений не шла на убыль. Хотя была пропаганда, что все это вымирает… Но на самом деле и молодежь шла, и находились такие, кто не боялся. Я и сам не сказать, чтобы был так уж силен физически, но Бог давал мне силу целомудрия и небоязни. Я беседовал с работниками КГБ, и Бог давал смелость и мужество. Власти вызвали в горисполком или куда-то выше – мы беседовали и не боялись.

И молодежь была, пели… В годы гонений пели, проповедовали и в автобусах, и в пригородных поездах, и даже в пассажирских, нас знали. Даже когда мы садились и молчали, нам проводники говорили, что здесь люди уже ждут, когда мы начнем…

Яков Кротов: Но это было при советской жизни, а сейчас, наверное, не так?

Алексей Каляшин: А сейчас, конечно, мы тоже где-то проводим собрания, куда-то выезжаем… Раньше, конечно, люди больше тянулись к Богу. Сейчас они больше заняты собой.

Яков Кротов: Услышать от людей, сидевших в 60-е, что раньше было лучше, довольно неожиданно…

Петр Петерс: Трудно сказать… Смотря, с какой стороны.

Яков Кротов: Со стороны отзывчивости к Евангелию.

Петр Петерс: Сейчас сильно отвращает от Бога интернет, вся эта пропаганда насилия, эротики. Это разрушает в людях веру в Бога.

Яков Кротов: Эротики и в 60-е было полно, только это было в подъезде на стене, а теперь в компьютере, на экране. И то, и то может развращать, а может и не развращать, если у человека чистое сердце.

Но если у вас есть молодежь, то почему вас так мало в интернете? Там есть, кажется, все религиозные движения России, но сайтов церквей евангельских христиан буквально раз-два и обчелся, то есть интернет-миссии почти не видно. Это конспирация?

Петр Петерс: Нет, не конспирация. Но мы не хотим отправлять туда молодежь и говорить, что там живое слово, проповеди, потому что вместе с этим они там будут смотреть много другого. Не надо!

Яков Кротов: Из кого сейчас в основном состоит новое поколение Церкви – из ваших детей и внуков или из новообращенных? Ведь миссионерская деятельность понимается как обращение к тем, кто еще вообще не слышал о Христе.

Алексей Каляшин: Они есть и среди наших детей, и среди тех, кто следует за Господом. Кто-то выбирает другой путь. Есть те, кто не знал Бога, был неверующим, но сейчас они обращаются. Проповедь Евангелия продолжается и среди наркоманов, и среди алкоголиков.

Яков Кротов: А вас пускают в тюрьмы, в больницы с такой деятельностью? Ведь чтобы пройти в больницу, сейчас тоже нужна справка.

Алексей Каляшин: Иногда пускают.

Яков Кротов: Петр Даниилович, вернемся к вашей фразе – «отчетливые и устойчивые признаки религиозной свободы»… Вот если общественное мнение возьмет верх, и пакет антитеррористических законов Яровой отменят… Допустим, отменят закон 1997 года, вернут закон 1989 года, но вам ведь и этого было мало. Каким бы вы хотели видеть положение вещей в России, при котором вы, возможно, согласились бы на регистрацию?

Петр Петерс: Иисус Христос сказал так: "Гнали меня, будут гнать и вас". Если мы будем жить как настоящие христиане, то проповедь Евангелия и наше служение когда-нибудь будет позитивно восприниматься во всем обществе. При сегодняшнем положении дел мы не видим такой перспективы, что все повернется назад, будет положительно, и мы сможем регистрироваться.

Яков Кротов: То есть свет светит во тьме, но светит.

Петр Петерс: Да.