Потомки Маяковского. Кто имеет право на наследство поэта?

Можно было бы отмахнуться от результатов тестов ДНК, оглашенных недавно в телепередаче "Пусть говорят". Ток-шоу на российском Первом канале – скажем так, не самый надежный источник. Только дело, скорее всего, не ограничится простым объявлением того, что два прежде незнакомых человека, живущих к тому же на разных континентах, являются родственниками. Ток-шоу понадобилось затем, чтобы привлечь внимание общественности к спорному наследству Владимира Маяковского.

По версии "Пусть говорят", американский юрист Роджер Томпсон и российская художница Елизавета Лавинская – двоюродные брат и сестра. При этом оба считают себя внуками Маяковского. Дочь скульптора Глеба-Никиты Лавинского убеждена, что ее отец – сын Маяковского. Специалисты в области творчества и биографии знаменитого советского поэта всегда относились к этой версии с большим скепсисом. Иное дело – Роджер Томпсон.

Журналист Лана Паршина вспоминает о первой встрече с матерью Роджера Томпсона Патрицией Томпсон:

Лана Паршина

– Это было на каком-то русском событии на Мэдисон-авеню. Я смотрю на нее и не понимаю, что это за сгусток энергии с глазами-молниями и кого она мне напоминает? Думаю, какая интересная женщина! Высокая, статная. Я подошла к ней, чтобы осторожно выяснить. Она говорит мне: "Может быть, вы знаете моего папу? Это Владимир Маяковский". Действительно – одно лицо! Даже такая же, как у Маяковского, своеобразная складка на лбу. Ее Патриция Томпсон называла "трещинкой". Это была невероятная женщина, очень образованная. Она унаследовала литературный талант. Она прекрасно писала. Она хотела, чтобы ее называли Еленой Владимировной Маяковской. Хотела получить российский паспорт, но, к сожалению, не успела. Для нас для всех было шоком известие о ее уходе из жизни, потому что она всегда была сгустком энергии.

Внук Маяковского Роджер – потрясающий человек. У него с материнской стороны – замечательные русские корни, а с отцовской, американской стороны, он – правнук легендарного человека. Это был Роджер Шерман Томпсон – один из отцов-основателей страны, который подписывал Конституцию, – говорит Лана Паршина.

Лана Паршина о Патриции Томпсон и Роджере Томпсоне

Один из адресов московского Музея Маяковского – Красная Пресня, 36. В этом доме юный Маяковский вместе с матерью и сестрами жил несколько лет на съемной квартире. Здесь полностью сохранилась историческая планировка. В четырех небольших комнатах сейчас размещена выставка "Дочка".

Элли Джонс. 1920-е годы. Музей Маяковского

Фотографии и памятные вещи свидетельствуют о поездке Маяковского в Америку, о его романе с эмигранткой из России Элли Джонс и рождении у нее дочери Хелен Патриции (в замужестве Патриции Томпсон). Так же как в случае с Лавинской, в американской линии прямых, официальных доказательств отцовства Маяковского нет. Но есть немало косвенных. Если Лавинская довольствуется исключительно устными преданиями своего домашнего круга, то у семьи Томпсонов долгие годы бережно хранились ценные мемории. В их числе – письмо Маяковского, в котором он договаривается о встрече с Элли Джонс: "Две милые мои Элли. Я по вам уже соскучился. Мечтаю приехать к вам. Напишите, пожалуйста, быстро-быстро. Целую вам все восемь лап". В то время Патриции было уже три года, все трое увиделись в Ницце.

Портрет Патриции Томпсон в окружении ее личных вещей. Музей Маяковского

Все экспонаты выставки "Дочка" – это дар Патриции Томпсон Музею Маяковского. С этой институцией после смерти матери продолжает взаимодействовать Роджер Томпсон. К сохранению памяти о Маяковском он относится как к своей миссии. И не сомневается в том, чьим является потомком:

Давид Бурлюк. Портрет Элли Джонс. Музей Маяковского

– Для меня никогда не было откровением, что я внук Маяковского. Но мне об этом не говорили прямо. Я понимал это по мере взросления. Это не та тема, которую обсуждают с маленьким ребёнком. Обычно взрослые говорят на такие темы за закрытыми дверями или когда они понимают, что дети их не слышат. В какой-то момент, когда они выяснили, что я знал, кто мой дед, они уже открыто обсуждали это.

– В последний приезд в Россию вы привезли дневники вашей бабушки. К какому периоду они относятся? Упоминается ли там Маяковский и другие известные имена? Куда передан дневник?

– У меня есть три дневника. Один из них относится к 1925 году, когда моя бабушка встретила Маяковского. И я так понимаю, что она писала об этом. Но у меня сейчас на руках нет дневников. Я не умею читать написанную от руки кириллицу. Так что я отдал дневники музею, они пообещали их перевести. Я пока не видел перевод, они получили его только несколько недель назад. Надеюсь, они переведут и передадут мне обещанную копию.

– В газете "Комсомольская правда" и еще в нескольких российских публикациях сообщается о некоем спорном наследстве Маяковского. Будто бы частные лица пытаются забрать его у государства. Как бы вы хотели распорядиться этим наследством, если выиграете суд?

– Я хотел бы быть уверен, что все исторически важные и ценные вещи будут доступны для общества. Чтобы они оказались в музеях и архивах. Чтобы, например, школьники могли увидеть их. Я не хотел бы, чтобы они хранились в какой-то частной коллекции.

– О каких именно вещах идет речь?

Патриция Томпсон в молодости

– У меня нет точного ответа на этот вопрос. Потому что я не знаю, что входит в перечень этих предметов. Я знаю только, что там есть несколько художественных произведений и ценных предметов. Я думаю, что, если мне удастся выиграть суд, бенефициаром будет Музей Маяковского. У меня тесные отношения с этим музеем. Незадолго до смерти моя мать отдала все свои вещи напрямую музею, которые он хотел бы иметь у себя. Мы отдали много архивных документов и ценных вещей. Другие предметы, скорее всего, уместно было бы отдать в литературные архивы, в РГАЛИ. Но пока я не пойму, какие вещи участвуют в этом, я не могу сказать, кто их получит. И у меня в любом случае пока нет прав на это, – говорит Роджер Томпсон.

Роджер Томпсон о Владимире Маяковском

Интересы Роджера Томпсона и Елизаветы Лавинской готова защищать адвокат Юлия Вербицкая:

– Начнем с того, что Владимир Маяковский не оставлял завещания. Была лишь предсмертная записка. Она содержала указание на ряд наследников. На Лилю Брик, маму и сестер Маяковского и Веронику Полонскую. Советское правительство тогда решило передать Лиле Брик права постоянного редактора, и Лиля Брик до 1960-х годов прошлого века получала авторские отчисления от публикаций Маяковского. Это было абсолютно не в рамках наследственного дела, потому что формально, по закону предсмертная записка завещанием не является. Таким образом, Лиля Брик не имела как таковых прав на те вещи Маяковского, которые находились в ее доме или в ее распоряжении. Они считались принадлежащими ей по умолчанию.

Далее. Лиля Брик умирает. Известно, что детей у нее не было, но был последний муж Василий Катанян, наследниками наследников которого сейчас являются Юлия Генс и Михаил Генс. Это – племянники жены сына Василия Катаняна киноведа Инны Генс. Она передала в РГАЛИ находившиеся у нее материалы, которые были связаны с Владимиром Маяковским. Чтобы их сохранить. Сейчас появившиеся наследники подали крайне интересный иск в Дорогомиловский суд, в котором Михаил Генс выступил против своей сестры Юлии Генс. В качестве третьей стороны был привлечен РГАЛИ. Наследники пытались поделить имущество, которое, видимо, у них не находилось в пользовании, чтобы иметь основания потребовать это имущество из РГАЛИ. Им было отказано. Поэтому сейчас вызывает огромные вопросы то, что они пришли с судебными приставами и какие-то вещи себе забирали. Сейчас самое время потребовать вернуть в архив эти вещи. По закону они не имели на это права. Потому что существует только четыре документа, которые могут подтвердить право собственности на наследственное имущество. На картины, на фотографии, на издания и так далее. В числе таких документов – завещание, в котором данное имущество передается от наследодателя наследнику. Мы такого завещания не увидели, и его нет. Я подчеркиваю, что Генсы к Маяковскому не имеют никакого отношения. То есть генеалогическая цепочка к нему никак не восходит. Поэтому они не могут претендовать ни на какие вещи, где бы они ни находились и кем бы кому ни передавались.

На обложке одной из книг – шуточный рисунок Маяковского. Поэт и Элли

Между тем сейчас в результате тестов ДНК установили родство двух линий – американской и российской. Перед Роджером и Елизаветой сейчас стоит задача осознать, что они не предполагаемые, а настоящие внуки Маяковского. Теперь они могут в суде установить свое родство с великим поэтом. Это факт, имеющий юридическое значение, и для него есть специальная процедура. Она применяется в том случае, если какие-то документы утрачены или отсутствуют, но вдруг стали известны основания, подтверждающие некий факт. Факт этого прямого родства можно будет доказать, и решение суда будет обязательным для всех. С момента вступления решения суда в законную силу Роджер и Лиза будут иметь право претендовать на наследство Маяковского. Все-таки кровь гуще воды.

– Строго говоря, то, что было объявлено в программе "Пусть говорят", подтвердило родство двух человек между собой. Но не с Владимиром Маяковским. Можно ли будет с помощью тестов ДНК доказать, что они – именно его прямые потомки?

– Да, это возможно. У Маяковского остались дальние родственники по материнской линии. Они живут в Краснодаре. Мы можем найти их. Кроме того, в Институте мозга хранятся остатки биологического материала Маяковского. Это также дает возможность провести сравнение с помощью ДНК-анализа.

– Какими будут ваши дальнейшие действия как адвоката?

– Я должна дождаться их волеизъявления. Пока никаких имущественных прав ни со стороны Елизаветы, ни со стороны Роджера не заявлено. Возможно, им требуется время для того, чтобы все осознать и высказать свою юридическую позицию, – говорит Юлия Вербицкая.

Адвокат Юлия Вербицкая о притязаниях на наследство Маяковского

В Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) сейчас непростая ситуация. Не так давно там произошла смена директоров. С новым руководителем, Ольгой Шашковой, ее подчиненные никак не могут найти общий язык. По этой причине один из сотрудников РГАЛИ проявил осторожность и согласился на интервью лишь на условиях анонимности. Важная оговорка: возникшая в архиве напряженная атмосфера не имеет никакого отношения к спорам вокруг наследства Маяковского. Это другой сюжет.

Как бы то ни было, в распоряжении Радио Свобода есть аудиозапись этого разговора. Наш собеседник опровергает многое из того, что написала "Комсомольская правда" и что сообщила Юлия Вербицкая. Самое главное: существуют не одно, а два собрания – государственное и частное. На государственное никто и не думал посягать:

– Весь этот шум возник из-за того, что люди не удосужились выяснить, что оспариваемое в суде наследство – это не часть нашего архива. И вовсе не Инна Юлиусовна Генс-Катанян оставляла в РГАЛИ на временное, депозитарное хранение произведения изобразительного искусства. Это сделала ее племянница Юлия Генс. Очевидно, опасалась за сохранность коллекции в пустующей московской квартире, ведь она постоянно живет в Германии. Даже речи не было о том, чтобы что-то передавать нам. Боже упаси! Там такие ценности! Это около двадцати картин, авторы которых – самые знаменитые художники. Это первые имена русской живописи 20-го века.

– Имеет ли эта коллекция какое-то отношение к Маяковскому?

– Только две картины работы Маяковского, когда-то подаренные автором Лиле Брик. Это портрет Лили Брик и автопортрет. В любом случае, повторяю, наш архив в сугубо семейной тяжбе брата с сестрой – совсем сбоку.

Иное дело – исторический фонд Лили Брик и Василия Катаняна. Эти архивные материалы в свое время попали к нам, потому что они оба написали соответствующие завещания и сами передали документы в РГАЛИ. Это означает, что на единицы хранения Фонда вообще никто не может претендовать. Впрочем, никто никогда и не претендовал.

Ну а у Генсов за многие годы сформировался собственный семейный архив. Все-таки Инна Юлиусовна была известным киноведом. Ну и по наследству ей что-то перешло. Мало ли таких семей, которые нажили такие собрания. Просто живущие в разных странах брат с сестрой в какой-то момент не смогли договориться о разделении наследства. Завещание на них есть, мы его видели. Но эти вещи никогда не передавались на госхранение.

– И "Комсомольская правда" пишет, и адвокат Юлия Вербицкая в интервью упоминает о скандальном эпизоде с изъятием судебными приставами картин Маяковского с выставки. Ваши комментарии.

– Там какое-то бешеное количество наслоений и много вранья. В прошлом году в связи со 125-летием Маяковского у нас в РГАЛИ была выставка. Мы ее готовили совместно с Музеем Маяковского. Помимо прочего экспонировались некоторые материалы из частных собраний. Поскольку в тот момент у нас еще находились на депозитарном хранении две картины Маяковского из квартиры Генсов, мы попросили у них разрешения их выставить. Они там висели, но в какой-то момент, когда начался суд, суд вынес постановление о том, что абсолютно все картины, которые у нас находятся на временном хранении, должны быть у нас изъяты и переданы на экспертизу для оценки стоимости этой коллекции. Механизм понятен. Брат и сестра Генсы живут в Германии и Израиле, но вывозить из России произведения такого уровня нельзя. Зато их можно продать здесь, а деньги между собой поделить поровну.

"Комсомолка" описывает событие как какой-то блокбастер.

На самом же деле нам позвонил адвокат одной из сторон и сказал, что мы обязаны сдать эти картины, что за ними приедут. Приехал назначенный судом эксперт и забрал. Естественно, картины с выставки снимали в нерабочий день. Без посторонних лиц. И уж точно никаких внуков Маяковского там не присутствовало. Все происходило совершенно спокойно, в рабочем режиме. Со стороны дирекции архива подписали акты о передаче, и все. Работы увезли.