Опасаются молодежи. Зачем школам советник по воспитательной работе?

Пока родители пытаются освоить школьную программу и приспособиться вместе с детьми к дистанционному обучению, система образования в России перестраивается, согласно идеологии единообразия. Причем сразу в двух направлениях – идейном и предметном. Федеральный институт педагогических измерений (ФИПИ) опубликовал "универсальные кодификаторы для процедур оценки качества образования", и чтобы им соответствовать, школам придется перейти на единую программу и линейку учебников. О воспитании же будущего электората позаботился Владимир Путин, который наряду с поправками к Конституции внес на рассмотрение в Госдуму законопроект, закрепляющий воспитательную составляющую школьного образования.

Президент РФ предложил создать "реальную систему воспитательной работы с подрастающим поколением", поскольку процесс обучения регулируется программами и стандартами, а воспитание – нет. Пока из новых воспитательных инструментов в школе – советники по воспитательной работе, которые в марте появятся в десяти российских регионах. Им будут доплачивать 15 000 рублей за специальные идейные качества и навыки, которыми не обладает обычный заместитель директора по воспитательной работе. Очевидная недоработка последних – участие молодых людей в протестных акциях последних лет.

Власть просто боится школьников, считает учитель, председатель территориальной организации профсоюза "Учитель" в Санкт-Петербурге Иван Меньшиков, и хочет держать их под контролем, чтобы в школе было больше людей, чьей главной задачей станет не допустить их несогласованную активность.

– Мы видим курс на еще большую стабильность, еще большее закручивание любой несогласованной активности, и конечно, опасаются молодежи. Молодежь – это наименее контролируемая часть общества, которую сложнее всего запугать, на которую мало что подействует. Они еще не успели взять ипотеки, набрать машин в кредит… А в стране достаточно неспокойное время, скоро выборы в Госдуму и так далее. Не факт, что это сработает, потому что все-таки люди, которые работают в школе и действительно пользуются уважением детей, обычно таким не занимаются.

Иван Меньшиков о воспитании в школе, с точки зрения учителя

Справедливости ради надо отметить, что вопрос о том, должна ли школа только учить или еще и воспитывать, возникал неоднократно. Мнения педагогов и родительской общественности нередко расходились, в том числе и внутри сообществ. Для кого-то школа служила камерой хранения, для кого-то образовательной средой, для кого-то социальным лифтом. Современные родители стали активнее вмешиваться в школьную жизнь и у них пропал пиетет к учителям. Воспитательную инициативу с ними никто не обсуждал, поэтому возник целый ряд вопросов, которыми поделилась лидер общественно-политического движения "Объединение родителей" Инна Гориславцева.

– Было бы интересно прежде, чем реализовывать воспитательный процесс, родительской и педагогической общественности широко обсудить, что же должно быть сутью этого воспитательного процесса в той части, которая будет обеспечиваться школой. Стоит также вернуться к обсуждению того, как мы уважаем учителей, уважают ли их дети, прежде чем доверить хотя бы частично воспитание подрастающего поколения. Сейчас, например, есть такой предмет, как ОДНКНР, основы духовно-нравственной культуры народов России, однако считать его элементом воспитательным я не могу, потому что ни преподавателей, ни учебников по нему нет. Возникает вопрос: кто и как будет воспитывать? Потому что воспитывать моего ребенка в системе координат, которая не совпадает с установками, принятыми в моей семье, я бы не хотела.

Кроме того, здесь, к сожалению, возникает противоречие, поскольку воспитание – это коммуникация, личное общение, глаза в глаза, приватное в каких-то ситуациях. А тот тренд, который задается в современной школе на цифровизацию, на то, чтобы дети сидели по домам и общались с тьюторами, которые помогают выстраивать индивидуальную траекторию, это не воспитание, а какой-то симулякр.

Инна Гориславцева о школьном воспитании с точки зрения родителей

Вынужденное дистанционное обучение, действительно, обострило проблемы всех участников образовательного процесса. Учителя лишились последних рычагов воздействия, чтобы поддерживать успеваемость, родители не в состоянии понять, что именно дети в интернете осваивают. У взрослых, считает научный сотрудник Центра исследований современного детства НИУ ВШЭ Александра Бочавер, возникло ощущение утраты контроля и, соответственно, желание его вернуть. Что касается детей, объясняет Александра, они при любых обстоятельствах получат полезный социальный опыт:

– Современные дети очень чувствительны и многое осознают. Это поколение людей, которые хорошо замечают то, что происходит вовне, и одновременно они очень внимательны к своим внутренним процессам. То есть восприимчивы к внутренним и внешним социальным нюансам. Поэтому даже если процесс воспитания будет проводиться каким-то формальным, грубым образом, у детей начнет вырабатываться критическое мышление, что тоже неплохо. Для них это будет источник определенной информации, понимание того, как взрослые люди работают в школе.

С другой стороны, у многих педагогов есть потребность выстраивать более доверительные отношения с детьми, потому что есть ощущение выхолащивания этих отношений, ведь от учителей хотят, чтобы они затачивали детей под экзамены, и только. А ребенок много времени проводит в школе, и школа оказывает сильное влияние на его мировоззрение, формирует ожидания от следующих социальных миров. Возникает много сложностей, которые не вписываются в образовательный процесс, та же травля, например, или активная конкуренция, но нет ни времени, ни места, ни инструментов, чтобы эти проблемы решать. В этом плане легализация такой возможности будет очень кстати.

Александра Бочавер о современных подростках

У государственных воспитателей, помимо непослушания учеников и неподчинения педагогов, может возникнуть еще одна проблема, связанная с масштабом страны. Слишком большое культурное многообразие препятствует, по мнению старшего научного сотрудника Лаборатории когнитивных исследований РАНХиГС Кирилла Хломова, любой унификации даже на уровне Москвы:

– Трудно найти такие ценности, которые отвечали бы запросам всех людей, независимо от места проживания, вероисповедания, социального статуса и т.д. В лучшем случае это будет формальный набор и символические вещи типа флага и гимна. Понятно, что дети очень подходят для того, чтобы воспитывать в них лояльность, в любом государстве – неважно, Куба, Китай, Северная Корея, США, Германия или Россия.

Обычно подобные инициативы приводят либо к имитации, либо к насилию над детьми. Что, в свою очередь, провоцирует выгорание как учителей, так и детей, и в конечном счете приведет к снижению образовательных результатов. С другой стороны, будут выделены средства, кто-то их распределит, кто-то освоит – обычный бизнес-проект.

Самое сложное – реализовать неформально этот воспитательный процесс. Для этого нужен устойчивый и ясный человеческий контакт учителя с ребенком, нужны очные занятия. Не очень подходят большие комплексы, потому что в них при огромной нагрузке у учителей не формируются персональные отношение и привязанности. Не подходят большие классы, потому что в массовой школе идет в основном трансляция знаний. Но в этом случае идея воспитания будет вступать в конфронтацию с идеей экономической эффективности системы образования.

Кирилл Хломов о символах, ценностях и массовой школе

Итак, чтобы школа по-настоящему и достойно могла заботиться о своих учениках, классы должны быть маленькими, отношения с учителями – камерными, а атмосфера – дружественной. Вряд ли доплата в пять тысяч рублей за классное руководство сорока учеников поможет справиться с этой задачей, даже при наличии советника по воспитательной части. Казалось бы, опыт советской школы, которая воспитала людей самых разных взглядов, наглядно продемонстрировал неэффективность подобных уроков. Однако иных, менее архаичных практик воздействия на юные умы, видимо, у нынешних чиновников нет.

Другое дело образовательный процесс, над которым также нависла тень советского единообразия. "Универсальные кодификаторы для процедур оценки качества образования", которые недавно опубликовал Федеральный институт педагогических измерений (ФИПИ), предполагают, что все школы будут учиться по единой программе из класса в класс. Когда документ получит законодательную силу, российским школам придется отказаться от внутренней свободы и возможности выбора учебников и программ, считает ректор МГПУ Игорь Реморенко:

– Важная проблема, с моей точки зрения – вопрос, заключается также в том, что опубликованный ФИПИ документ разделяет результаты, которые будут проверяться по годам обучения (что, впрочем, тоже требует отдельного обсуждения, поскольку не соответствует действующим правилам и нормам), и содержание. Понятно, что есть определенные результаты и мы их будем проверять. Но что касается требований к содержанию по годам обучения, тут у учителей возникает масса вопросов. Скажем, стихотворение "Медный всадник". Нужно его выучить наизусть? Поделиться своими ощущениями? Сказать, в каком году написано? Вспомнить автора? Рассказать про отклики? Непонятно. И это касается всех предметов. Поэтому возникает опасение, что проверка содержания – это проверка того, насколько точно ученик сможет воспроизвести заученную информацию.

Игорь Реморенко о новом формате проверочных работ

ФИПИ занимается разработкой содержания для всех проверок – ЕГЭ, ВПР (Всероссийские проверочные работы), ОГЭ, и его рекомендации становятся основой для региональных и всероссийских процедур оценки качества образования. Понятно, что профильные ведомства стремятся упростить возложенную на них задачу контроля, чтобы было легче измерять успеваемость по всей стране. Сейчас результаты обучения контролируются на разных ступенях обучения – в младшей школе, средней и старшей, что позволяет педагогам выстраивать собственные маршруты, в соответствии с возможностями класса. Сотрудники ФИПИ предлагают делать это каждый год, что намертво привяжет элементы содержания к годам обучения, по мнению председателя Гильдии словесников, учителя литературы Антона Скулачева.

– В существующих ФГОСах и в примерной программе присутствует очень важная прогрессивная мысль, что учитель должен достигнуть результатов! А вот каким способом эти результаты будут достигнуты, каким маршрутом он поведет конкретный класс – это зона свободы учителя по Федеральному закону об образовании. Мы ведь понимаем, что есть классы, для которых нужно корректировать программу, есть дети, которые медленно вырастают, и это нормально. Результаты будут достигнуты, но постепенно. И вот теперь, если новые кодификаторы начнут внедряться, такая возможность полностью исчезнет.

Есть пример Всероссийских проверочных работ (ВПР), которые пока имеют зыбкий статус: не по всем предметам, не во всех классах, хотя их количество увеличивается с каждым годом. И есть обратная связь от учителей, учеников и от родителей, насколько это бессмысленно. Если такие работы получат статус обязательных, то чем будут заниматься в школе? Исключительно решением заданий типа ВПР. В чем специфика? Они репродуктивны: нет ни творческих, ни исследовательских заданий, ни мотивирующего типа, предполагающих действия в какой-то незнакомой ситуации. Это такие задания, на которые очень просто натаскать. То есть вместо настоящего изучения, проживания материала, сегодня мы с вами, ребята, решаем 15-й номер из ВПР, а завтра – 16-й. И ребенок не понимает, чему он учится, как ему это в жизни пригодится.

Учитель в свою очередь, стремясь к тому, чтобы его ученики показали высокий результат, будет учить по единой универсальной программе. Притом что эта программа очень архаичная, устаревшая – привет из 60-х годов ХХ века. Есть серьезный риск, что в школе окончательно сложится ситуация, когда мы не учим детей, а "проходим программу". И это будет серьезное нарушение прав детей, которые сейчас занимаются по прогрессивным, ярким, интересным линейкам учебников, потому что проверять их будут по тому, чему их не учили. Это серьезный риск.

Антон Скулачев о рисках единообразия в школе

Упомянутые выше всероссийские проверочные работы (ВПР), которые, собственно, и послужили основой для создания универсальных кодификаторов, ни у родителей, ни у педагогов энтузиазма никогда не вызывали. Особо активные управляющие советы просто отказывались проводить их в своих школах, ссылаясь на школьный устав. Учителя же до сих пор подписывают петиции и стоят в одиночных пикетах под лозунгами "Дайте учителю учить!", "Стоп ВПР", поскольку в 2021 году ВПР настоятельно рекомендовали не только для 4–7-х классов, но и для 8-х. Появление на этом фоне "универсальных кодификаторов", по мнению председателя территориальной организации профсоюза "Учитель" в Санкт-Петербурге, учителя математики Ивана Меньшикова, закономерный шаг на пути дальнейшей унификации российского образования.

– Не очень понятно, как эти кодификаторы будут работать, потому что учебники все еще разные, и рабочие программы. Скажем, одни учителя привыкли сначала давать детям знания по работе с десятичными дробями, а потом переходить к обыкновенным, другие – наоборот. Нет какого-то правильного способа, есть разные подходы, и здорово, когда у учителя есть хотя бы такое минимальное пространство для творчества. Но мы видим, что оно продолжает сокращаться, поскольку идет расширение пропасти между чиновниками, их ожиданиями, требованиями, плановыми показателями и реальной школьной жизнью. Мы все дальше расходимся в понимании того, какую работу выполняем и ради чего. Это, конечно, очень печальная тенденция, ни к чему хорошему она не приведет.

Иван Меньшиков о новых контрольных измерениях в школе