Зачем Володину вечный Путин

"Нам всем необходимо сделать все, чтобы Путин оставался нашим президентом как можно дольше", – заявил спикер Госдумы Вячеслав Володин. А куда уже больше-то? Уже и Конституцию под вечного поменяли, и два новых президентских срока ему светят, а Володину все мало. Хочет навсегда.

Зачем Володину вечный Путин? Обсуждают политики Дмитрий Цибирев (Саратов) и Игорь Драндин (Москва), а также независимый политолог Дмитрий Орешкин.

^{Видеоверсия эфира}

Елена Рыковцева: "Берегите Путина, он нужен России". Оказывается, России на веки вечные Путина завещал Евгений Максимович Примаков. По крайней мере, так сейчас об этом рассказывает Вячеслав Володин. Сегодня Вячеслав Володин, спикер Государственной думы Российской Федерации, говорит, что нужно сделать все, чтобы сохранить Путина на своем посту, как будто бы ему хоть что-то угрожает, как будто бы он не идет в 2024 году на новые два срока еще до 2036-го. Нужно дальше и дальше сохранять главу Российской Федерации. С нами Игорь Драндин, политик.

Вы сегодня написали в своем твиттере, что вы очень горды, что вас включили в список нежелательных кандидатов администрации президента. Это что за список такой, расскажите, пожалуйста.

Игорь Драндин: Это список тех людей, которых нельзя выдвигать в Государственную думу по спискам ни одной из партий, которые находятся в нашей стране. Где-то два месяца назад я узнал от своих источников, которым могу доверять, что из администрации президента была разослана рекомендация настоятельная всем партиям, что не должны они включать в свои списки людей, которые поддерживали Навального и выходили на акции зимой. Мне даже посоветовали удалить из фейсбука, из других социальных сетей все фотографии, на которых я нахожусь на этих акциях, чтобы тем самым снизить вероятность моего невключения в список партии "Яблоко", от которой я планировал выдвигаться в Госдуму. Видимо, это указание действительно было принято партиями, и партия "Яблоко" не стала исключением.

Елена Рыковцева: Вы случайно не в курсе, в администрации президента не удалили того сотрудника, который поддерживал Навального? У нас был политолог Сергей Марков, он говорил, что все, время Навального кончилось, потому что люди, которые его поддерживали в администрации, оттуда должны быть вскоре удалены.

Игорь Драндин: Я думаю, что это какая-то ерунда, что кто-то в администрации президента поддерживал Навального. Думаю, таких людей там нет. Люди, которые работают на Путина, они заинтересованы, чтобы он оставался у власти. Они не могут поддерживать оппозицию просто потому, что от этого зависит их карьера. Поэтому подобные заявления мне кажутся просто смешными.

Елена Рыковцева: Я согласна, потому что, когда мы попросили Сергея Маркова назвать фамилии этих людей, он сказал, что еще не получил отмашки на такого рода информирование общественности.

Игорь Драндин: Я думаю, мы не дождемся этих фамилий никогда.

Елена Рыковцева: Я представляю нашего гостя из Саратова, в котором, я не знаю, родился ли, но вырос как политик Вячеслав Володин, с нами Дмитрий Цибирев. Вы являетесь желательным политиком или нежелательным политиком, я имею в виду, конечно, неформально – формально вы идете на выборы в Городское собрание?

Дмитрий Цибирев: В Городскую думу. Судя по всему, я точно так же являюсь нежелательным политиком, так как буквально в конце прошлой недели состоялось заседание Окружной избирательной комиссии, на котором мне отказали в открытии избирательного счета. Совершенно не объяснили причину, указали пункт закона, который запрещает избираться лицам, причастным к экстремистской деятельности. Причем здесь я, какое отношение я к этому имею, какие организации, Окружная избирательная комиссия мне не пояснила. Завтра будет судебное заседание, я подал иск в суд на Окружную избирательную комиссию, будем выяснять, можно ли мне все-таки вести кампанию или нет.

Елена Рыковцева: Как вы считаете, не нужно ли внести предложение в Государственную думу или лучше в избирательную комиссию такое, чтобы каждый кандидат, претендующий на участие в избирательной кампании, подавал отречение: я такой-то, такой-то отрекаюсь, я не был, не состоял, не участвовал, не знаю такого имени, как Алексей Навальный, не поддерживал? Может быть, с каждого нужно брать такой документ?

Дмитрий Цибирев: Я не знаю, насколько это поможет. В любом случае сейчас все кандидаты, если говорить про Государственную думу, точно согласовываются в администрации президента. Можно сказать, что такие расписки уже берутся или предполагаются.

Елена Рыковцева: С нами Дмитрий Орешкин. Вы, если и не знали о таких списках, то теперь знаете. Как вы считаете, человека, которого внесли в негласный список, то есть они формально не имеют права запретить ему участвовать в выборах, потому что он симпатизировал Алексею Навальному или ходил на его акции, он сможет подать документы, чтобы участвовать в избирательной кампании?

Дмитрий Орешкин: Подать-то он сможет, а дальше что? Дальше получит отказ.

Елена Рыковцева: Правильно я понимаю, что все, кто дойдет в этот раз до конца, а конец – это даже не избрание, а само по себе участие – это санкционированные люди?

Дмитрий Орешкин: Я думаю, картинка или абсолютно такая или бесконечно стремящаяся к такой на 99,8%. Вы же сами процитировали: "Необходимо делать все, чтобы Путин оставался нашим президентом как можно дольше". А "все" – это значит и снятие незаконное альтернативных кандидатов на выборах президента, на выборах в Государственную Думу, да и вообще устранение людей из политики. "Все" включает в себя такое понятие, как фальсификации, например. Раз надо делать все, то они все и будут делать. Что тут удивляться? Я не вижу в этом никаких особенных открытий. Само по себе интервью, конечно, было во многом замечательное.

Елена Рыковцева: Я бы предложила послушать несколько цитат Вячеслава Володина. Вячеслав Володин не просто является сторонником Владимира Путина, он, я бы сказала, с аномальной силой высказывает свою страсть.

Вячеслав Володин о Путине

Елена Рыковцева: Дмитрий, как вам кажется, что случилось с человеком, что именно он хочет защитить? Откуда такая страсть, такое неистовое желание, чтобы этот оставался всегда, такое продвижение Владимира Путина?

Дмитрий Цибирев: На самом деле Саратовская область – это Россия в миниатюре. Володин – это мини-Путин. То, что он делает в Саратове, как он строит свои политические взаимоотношения с другими политиками нашего региона – это именно та модель, которую выстроил Путин в рамках всей страны. Соответственно, когда он говорит про Путина, он говорит в первую очередь про себя. То есть очевидно, что путинский режим не переживет Путина, соответственно, Володин не просто не найдет себе место в рамках Государственной думы или какого-то другого политического объединения, но даже в городе, в нашем регионе он полностью потеряет свой вес. Этого раболепного отношения к Путину он требует и от местных чиновников, от нашего губернатора, от Исаева, мэра города. Он приезжает, ругает их за какие-то просчеты, проступки, они очень благосклонно о нем отзываются. Если бы им задали такой вопрос относительно Володина, они бы ответили точно так же: нам нужно максимально долго сохранить Володина у власти, тогда наша Саратовская область будет процветать, будет развиваться. Все, что Володин говорит о Путине, он просит местных чиновников говорить о нем.

Елена Рыковцева: Это очень интересно, что вы сказали. То есть он себя склеил, ассоциировал с президентом Российской Федерации. Это что-то такое мистическое: пока будет жить Путин, буду жить я. По крайней мере, в политике.

Дмитрий Цибирев: Да, именно так. У нас даже в рамках "Единой России" здесь есть политическая борьба внутри партии, но это все поглощается, нивелируется давлением Володина из Москвы, он пытается контролировать все. Его здесь не любят в Саратове. Это может быть не очень сильно заметно из Москвы, но здесь это все наглядно. Любой политик, даже средней руки, очень нелестно будет отзываться о Володине не публично. Публично, конечно, все боятся. Относятся к нему не очень – это правда.

Елена Рыковцева: Интересно, он расстраивается по этому поводу? Он вообще об этом знает с учетом того, что он приезжает, ему говорят, как его любят вместе с Владимиром Путиным?

Дмитрий Цибирев: Не уверен. Вполне возможно, что он об этом не знает, не подозревает. Все его рабочие поездки в Саратовскую область ограничиваются режимными мероприятиями. Реального общения с другими политиками региона или тем более с населением, конечно, здесь не происходит. Его поездки не анонсируются. Он анонсирует встречи с жителями, но жителей об этом не извещают. Точно так же, как Путин изолирован от населения нашей страны, так Володин изолирован от жителей Саратовской области.

Елена Рыковцева: Дмитрий, как бы вы определили разницу в восхищении Владимиром Путиным Рамзана Кадырова и Вячеслава Володина? А они в этом сблизились, на мой взгляд.

Дмитрий Орешкин: Я бы не стал никакой разницы определять. Вы сказали мистическая какая-то связь, а я вижу чисто функциональную. Любой депутат, любой руководитель в демократической стране, у нас, как известно, страна демократическая, зависит от своих избирателей. Просто избиратель у господина Володина сидит в Кремле, он в единственном числе существует. Поэтому, конечно, этому избирателю надо делать приятно, надо о нем заботиться, надо его хвалить. С господином Кадыровым ровно так же история. Поэтому Государственная дума по сути дела – это 450 маленьких зеркалец, которые отражают одно и то же лицо одного и того же избирателя.

Дмитрий Орешкин

Что касается человеческих избирателей, мы же помним, как в 2016 году избирали депутатов Госдумы, как раз в Саратове был замечательный сюжет, когда на ста с лишним избирательных участках был показан один и тот же результат 62,5%, что теоретически невозможно, в теорию вероятности не вписывается, но зато вписывается в теорию чинопочитания, которую так удачно продвигает господин Володин. Он, пожалуй, вместе с Кадыровым впереди паровоза на два корпуса держится, все остальные на один корпус, немножко отстают от господина Володина. Я бы хотел сказать не только об образцовом чинопочитании, урок которого нам господин Володин дает, но еще второе важнейшее качество путинского чиновника – это восхитительное невежество. В том же самом интервью я обратил внимание, меня просто царапнула эта фраза, когда он говорит, что его любимый политик, естественно, Путин, а еще кроме этого Столыпин, он говорит, что Саратов во время Столыпина входил в тройку самых крупных городов империи. Любой человек, который что-то знает про эту страну, наверное, слышал про такие города, как Киев, Одесса, Варшава, которая тоже, кстати, входила в империю во времена Столыпина.

Как язык поворачивается нести такую ахинею? Саратов не мог технически входить в тройку крупнейших городов империи. А в голове господина Володина он входит. Это же важно, потому что он просто не понимает страну, он не считает нужным понимать эту страну. Во времена Столыпина быстрее всего росли как раз промышленные, индустриальные, торговые центры типа Риги, Одессы, Харькова. Саратов тоже быстро рос, но не быстрее многих прочих, за счет хлебной торговли. Понимание, что на самом деле города определяют развитие, оно, видимо, в голове этого человека начисто отсутствует. Именно в крупнейших городах его партия "Единая Россия" получает минимальный результат на выборах. Потому что в Саратове их рисуют, 62,5%. Например, в 2016 году в Москве и в Питере, в Новосибирской области тоже, если брать от списочного состава избирателей, у "Единой России" поддержка составляет 13%.

Елена Рыковцева: Еще несколько очень любопытных моментов в этом интервью мы с вами обсудим. Но все-таки добьем тему о том, зачем ему так держаться и цепляться за Владимира Путина.

Игорь Драндин: Я думаю, что он не уверен в себе. Он прекрасно понимает, какой его лично рейтинг. Именно потому, что его рейтинг очень низкий, он не стал лидером списка "Единой России". Володин не является каким-то публичным лицом этой партии именно по той простой причине, что рейтинг у него очень плохой, и он об этом очень хорошо знает. Он крайне в себе не уверен, он боится, что его с корабля могут выбросить, именно поэтому он делает подобные заявления. Стоит обратить внимание, что он говорит про отсутствие амбиций стать президентом России. Это для Путина и для его окружения очень важно, потому что с корабля выбрасывают в первую очередь тех, кто хочет занять место главного. А так как Володин на этот пост не претендует, то тем самым он человек для системы безопасный.

Елена Рыковцева: Он когда говорит, что я не претендую, ссылается на какие-то анонимные телеграм-каналы. Это он их просит писать, что он претендует, чтобы потом сказать Путину, что он не претендует или его кто-то хочет подставить, говоря, что он претендует, и ему приходится отбиваться от таких страшных подозрений?

Игорь Драндин: Здесь, конечно, сложно делать какие-то предположения, если эта информация неизвестна. Я думаю, что в телеграм-каналах очень много теорий заговора. В том числе там циркулирует подобная информация просто потому, что кому-то это пришло в голову. Я думаю, на это не стоит обращать внимания. Я думаю, Володину не нужно совершенно сейчас каким-то образом вбрасывать информацию о том, что он хочет стать президентом. Если такая информация будет появляться, и она с Путиным не согласована, то его просто уберут из партии, и он не будет пару лет появляться на телеэкране. Вряд ли он этого хочет, так как его судьба полностью зависит от Путина. Путин – это Россия, говорит Володин, а подразумевает он, что Путин – это Володин. Он знает, что его собственная безопасность и его деньги зависят от одного человека в стране.

Елена Рыковцева: Я бы хотела обсудить этот пассаж, который касается многопартийности Государственной думы. Ему говорит корреспондент: четыре партии, наверное, так и останутся. Он говорит: нормально, что четыре останутся, значит, избиратель доверяет этим четырем партиям. Жену же вы свою не меняете. Она с годами начинает вас раздражать, у вас появляются к ней претензии, но вы же не бежите ее на следующую менять. Он фактически сравнивает эти четыре партии с семьей, тем более, как он здесь же говорит, у него самого четверо детей.

Дмитрий Цибирев: Тут я бы отметил любопытный момент, что говорит он про жену, про детей, но наш президент, кажется, жену поменял в свое время. Так что не очень удачный пример со стороны Вячеслава Викторовича. Относительно партий, что можно сказать, если у нас не допускают до выборов главных конкурентов, если Путин вместо конкуренции с Алексеем Навальным конкурирует с Ксенией Собчак, если мне не дают вести кампанию Олега Степанова в Москве, точно так же запрещают открывать избирательный счет, да, у нас будет, наверное, четыре партии, которые являются разными фракциями одной "Единой России". "Единая Россия" – это тоже одна фракция кооператива "Озеро". Однопартийная система, конечно, их это устраивает. Это как раз та стабильность, к которой они стремятся.

Елена Рыковцева: Когда Вячеслав Володин говорит – четыре партии и хватит, он уже приучает к этой мысли, что других не будет. Не идет ли это вразрез с политикой той же администрации, которая плодит какие-то новообразования, придумывает Прилепиных, что-то еще? Она же хочет как-то имитировать активность, а этот человек говорит: не будет ничего, будет четыре партии.

Дмитрий Орешкин: Я не вижу здесь расхождений. Спойлеры как раз для того и делаются, чтобы сохранить эти четыре партии. Дело в том, что они все в одной лодке и страшно не любят, когда ее раскачивают. Да, там есть даже некоторым образом конкуренция, кто первым до Путина добежит, кто больше ему понравится. Каждой из этих партий приятно было бы набрать побольше голосов, потому что Зюганов нервно смотрит на Жириновского, Жириновский не любит Зюганова, все вместе не любят Миронова, а теперь еще появился Прилепин. Так что в некотором смысле люди из Кремля в своем праве, они действительно полагают, что это политическая конкуренция, но контролируемая из Кремля, и правильно управляемая демократия.

А всяких людей, которые хотят что-то радикальное или во всяком случае заметно поменять, например, остановить перераспределение благ в виде коррупционной скупки лояльности, этих людей стоит отстранять, чтобы не раскачивали ту самую лодку, в которой эти гребцы на галере так неплохо пристроились, что не могут даже встать, они какими-то своими детородными органами к этим скамьям приросли, страшно боятся, что их попросят покинуть насиженные места. Я не вижу здесь противоречия. В Кремле думают, как сделать так, чтобы протестный электорат или не пришел на выборы, что надежнее всего, или проголосовал за спойлеров, которые лягут на дно со своими 2–3% голосов, а сохранились те, которые понятны, прозрачны, старые, опытные, которые ничего не поменяют, потому что ничего менять не надо, потому что в нашей стране все очень хорошо, стабильность, и как совершенно справедливо подчеркнул господин Володин: сегодня в мире сильнее политика Путина нет. Вот с этим сильным политиком мы уже 10 лет бултыхаемся практически на одном и том же уровне экономического роста, доходы падают, цены растут. Очень сильный политик, необходимо его сохранить, конечно, для того, чтобы господин Володин чувствовал себя хорошо, и его четверо детей тоже.

Елена Рыковцева: Это же удивительно, что человек прямо буквально говорит, что надо сохранить Владимира Путина, чтобы еще лучше жить было, чтобы Россия и дальше процветала. Наш корреспондент сегодня с этой цитатой знакомил прохожих на улицах Москвы, спрашивал, что сделать, чтобы его сохранить еще на подольше.

Как сохранить у власти Путина как можно дольше?

Елена Рыковцева: Володин, видимо, не переживает до 2036 года, там все закрыто законодательно. А вот что дальше? В твиттере мы тоже об этом спрашивали, предлагая свои варианты. Первый вариант "ввести монархию" – 15%, "разрешить избираться пожизненно" – 13%, "клонировать" – 32%, "нет такого способа" – 40%. Оказывается, что много людей думает, что нет, навечно не получится. Вам внушает оптимизм такое мнение?

Дмитрий Цибирев

Дмитрий Цибирев: Как же не получится? На Красной площади есть склеп, в котором можно вполне еще разместить одно тело. Так что вполне можно сделать это и навечно. Я думаю, путинский режим Путина не переживет. Никакого преемника, конечно, не будет ни в 2024, ни в 2036, никогда никакого преемника не будет. Трансфер власти от Путина к Путину в 2024 году тоже будет достаточно проблемным. Как он будет реализовываться – непонятно. Первые шаги мы видим на думских выборах. Что будет в 2024 году – предсказать сложно. Я предложил один способ, когда-то им уже воспользовались.

Елена Рыковцева: Какой вы способ имеете в виду?

Дмитрий Цибирев: Я про Мавзолей. Потеснить и там же разместить.

Елена Рыковцева: Можно пойти в Музей восковых фигур, раздать всем бюллетени и там же проголосовать. Это любопытный может быть вид выборов. Игорь, что вы скажете о результатах нашего опроса? 32% считает, что для того, чтобы его сохранить у власти, нужно его клонировать. Это вариант Владимира Войновича, который считает, что все равно он в телевизоре живет. Если менять в телевизоре одного Путина на другого, никто особенно ничего не заметит. Но 40% говорят о том, что нельзя его никакими способами оставить навечно.

Игорь Драндин: Я думаю, вопрос не в том, можно ли его оставить навечно или нельзя. Мы понимаем, что нельзя оставить человека навсегда во власти никак, рано или поздно он уйдет. Вопрос – когда. Уйдет он через 5, через 10 или через 20 лет. Нам бы хотелось, чтобы пораньше, кто-то хочет, чтобы он остался как можно дольше. По поводу опроса, конечно, он юмористический, когда люди увидели вариант "клонировать", поэтому многие выбирали его. Серьезно обсуждать его результаты достаточно сложно. Аудитория, которая в этом участвовала, не хочет, чтобы Путин оставался во власти вечно, поэтому она как-то шутила. Будет преемник, конечно. Хотя жизнь непредсказуема, ситуация может развиваться как угодно, власть этого, безусловно, боится. Но наиболее предпочтительный вариант для Кремля – это через 5 или 10 лет найти преемника, который обеспечит безопасность для Владимира Путина, вообще для всей системы власти. Этот преемник может объявить о демократии, может объявить о чем угодно, что страна может меняться, то мы дадим народу свободу, но по факту это будет аккуратный, контролируемый способ передачи власти другому человеку, который по сути от Путина будет мало чем отличаться.

Наша задача, всех оппозиционных политиков, – не допустить такого сценария. Я считаю, что у нас такая возможность есть, потому что поддержка Владимира Путина в обществе в целом снижается. Люди в целом все понимают прекрасно, к сожалению, пока не верят в свои силы. Люди говорят, что Путина поддерживают 50%, на самом деле это не так, об этом говорит телевизор, что Путина поддерживает большинство. Но не поддерживает его большинство, люди хотят альтернативы. Будет альтернатива, и не будет никакого Путина. Понятно, что выборы контролируются, вряд ли нам приходится ждать какого-то сильного политика уровня Алексея Навального на выборах. Но так или иначе поддержка власти идет вниз, перемены, которые нельзя предсказать, нельзя спрогнозировать, никакой политолог вам не ответит, как это будет происходить, это надо просто принять и с этим жить, но это произойдет с высокой вероятностью. Хотя, конечно, власть рассматривает иной сценарий мягкого изменения с одного Путина на другого Путина.

Елена Рыковцева: Когда люди говорят, что хотят другого и показывают на другого пальцем, делается все, чтобы его забить быстренько в асфальт. Был реальный Фургал, люди показали на него: мы хотим, мы ему доверяем. Где сегодня Сергей Фургал? Есть Павел Грудинин, за которым потрясающий совхоз и огромная поддержка. Где сегодня Павел Грудинин? Дай бог, чтобы он дошел целым и невредимым до избирательной кампании, его КПРФ включает в свой список. Какая может быть вера у людей, что победит другой? Никакой.

Игорь Драндин: Все меняется. Количество людей, которые смотрят телевизор, постоянно снижается. Молодое поколение для власти потеряно. Чиновники не знают, что делать с людьми, которым сейчас от 18 до 30 лет, каким образом их заставить голосовать за "Единую Россию". У Путина в Кремле понимания нет и не будет. Люди сидят в интернете, смотрят видеоролики разные, в том числе и провластные, но информацию они получают более-менее объективную. Не стоит считать, что поколение людей, которое традиционно ходит на выборы, оно никогда не кончится. Аудитория интернета в последние годы растет за счет людей старшего возраста. Наши мамы, бабушки и дедушки осваивают смартфоны, они регистрируются в социальных сетях. Поэтому говорить о том, что ничего не меняется, доверие к власти всегда будет на высоком уровне просто из-за того, что они контролируют ТВ – это неправильно.

Игорь Драндин

Елена Рыковцева: Игорь сказал интересную вещь – конкурс преемников. Может быть, он рассчитывает, что его рекомендуют?

Дмитрий Орешкин: У каждого капрала должен быть маршальский жезл. Володин, конечно, очень амбициозный человек, в свое время он писал всякого рода комментарии насчет того, что выше нас только небо. Сейчас он понял, что выше него бронзовое седалище, которое пробить нельзя, поэтому надо его хвалить и облизывать. Амбиции у него большие, амуниция слабовата.

Проблема с преемником, с моей точки зрения, заключается в том, что Путин выстроил такую систему, когда он всех разводит, всех регулирует, всех уравновешивает, и до поры до времени он необходим, как верховный арбитр для различных групп влияния. Но если будет формировать преемника, то, во-первых, группы влияния резко повышают ставки, потому что одно дело – сохранить свою позицию при новом преемнике, что чрезвычайно маловероятно, потому что преемник обычно проводит своих людей, или, что гораздо более привлекательно, продвинуть своего человека на пост преемника. Вот здесь начинается та самая реальная конкуренция, которая никаким электоральным смыслом не наполнена, в отличие от "проклятых 90-х", когда действительно конкурировали Примаков – Лужков, Зюганов – Макашов, или Ельцин, которому представил Березовский Путина, между ними была очень жесткая, нелицеприятная конкуренция.

Теперь я плохо понимаю, как, например, условно вооруженная группа влияния господина Золотова будет конкурировать с вооруженной группой влияния господина Патрушева. Договориться им довольно трудно, потому что Путин их держит ради равновесия, ради баланса сил. Сейчас они вроде все под ковром, вроде их всех не видно, потому что они понимают, кто первый высунется, тому голову первым и оторвут. Как только начнется реальное шевеление на предмет преемничества, как появится, что у Владимира Владимировича со здоровьем что-то не так, вот здесь-то и начнется битва реальных интересов, бог знает, в каком пространстве эта битва будет проходить. У Ельцина преемничество и битва за преемничество осуществлялась все-таки не в силовом пространстве, а в электоральном. Тогда блок "Единство" набрал примерно столько же, сколько коммунисты – это был очень сильный результат для нового блока.

Я не представляю, как сейчас можно провести эту конкуренцию между группами влияния. Я боюсь, как бы все это не скатилось на разборки с помощью оружия внутри страны. Есть Шойгу, влиятельный человек со своими вооруженными силами, есть многие другие, которые бы хотели своего человека или себя самих видеть в качестве президента. Эти люди всегда бывают очень честолюбивые и далеко не всегда сдержанные в средствах. Так что я боюсь, что после Владимира Путина мягкой передачи власти у нас не состоится. И для этого нет, кстати говоря, институтов. По Конституции, если с Владимиром Владимировичем что-то случается, вроде как власть должна переходить к Мишустину, и потом посредством каких-то выборов выбирать нового президента.

Мне кажется, что силовики ни в коей мере Мишустина не хотят видеть преемником, потому что они прекрасно понимают, кто начальствует, тот и считает голоса. Идея честных выборов глубоко дискредитирована, в нее ни один серьезный политический игрок уже не верит. То есть надо посадить своего человека, чтобы он правильно посчитал голоса, и сделался очередным Лукашенко. А как ты его посадишь, если у тебя есть конкурирующая группа влияния и у них есть оружие? В этой сфере и будет решаться вопрос, кто же следующий, а вовсе не на электоральных полях, не на телевизионных экранах сражений и так далее. Больше дяди, используя большие автоматы, будут разбираться друг с другом на территории большой страны.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭФИРА СМОТРИТЕ НА ВИДЕО