В киноконцертном зале «Пушкинский» состоялась церемония открытия Московского кинофестиваля. Как и в прошлом году, шествие по звездной дорожке чуть не подмочил небольшой дождь, но к тому моменту, что на верхней ступеньке лестницы появился президент Московского кинофестиваля Никита Михалков, дождь закончился. Артисты и режиссеры, несмотря на это, мчались по дорожке стремглав. В этом году церемонию перенесли с семи часов вечера на половину шестого и провели в ускоренном темпе, чтобы уложиться в 40 минут, отпущенных для телевизионной трансляции. Футбол – вот важнейшее из искусств сегодня, он потеснил в эфире торжества по случаю открытия кинофестиваля. Видимо, футбол или жара, или они вместе потеснили любовь к кино и в сердцах гостей. Действительно, знаменитых лиц на дорожке и в зияющем пустотами партере было мало.
Президент Московского кинофестиваля Никита Михалков Церемония началась шутливо. На китайском народном инструменте были сыграны «Подмосковные вечера», затем квинтет теноров исполнил арию из «Чио-чио сан». Вокалистов окружали танцовщицы с японскими веерами. Вообще-то на открытии показали картину китайского режиссера Чена Кайге и ему же вручили первую награду за вклад в мировой кинематограф. Одна из голов орла, как заявил ведущий церемонии Никита Михалков, повернулась на Востоке.
Как всегда, Никита Михалков вручил Анджей Жулавскому бразды или, вернее, вериги правления – тяжеленную цепь с изображением Святого Георгия. Новый председатель жюри причислил Московский международный кинофестиваль к крупнейшим международным фестивалям, как то Канн, Венеция и Берлин, за это, видимо, ему доверили кинохлопушку и текст: «Московский международный кинофестиваль объявляется открытым». Обычно все эти ритуальные действия выполняет мэр Москвы Юрий Лужков. Китайский режиссер на месте мэра Москвы – это было самым забавным моментом на совершенно официальной церемонии.
Хорошо, что она должна была быть такой короткой, потому что в зале дышать было невозможно. Японские веера никому не выдали, кондиционер не работал, публика обмахивалась клочьями бумаги. А журналистов в собрали в зале за два часа до церемонии и смотреть на них, то есть на нас, было вообще страшно. Каталоги в пресс-центре уже есть, но их на всех не хватает. К этому, впрочем, все давно привыкли.
До вечера 20-го – и вот это было уже совершенно необычно – никто не знал имени председателя жюри. Как известно, за несколько недель до начала фестиваля от этой почетной должности отказался режиссер Михаэль Ханеке, его место занял польский коллега Анджей Жулавский. Прежде его имя значилось в списке жюри, теперь у судейской коллегии четное число голосов, так не положено, но Анджей Жулавский мою точку зрения опроверг, он сказал по-русски: «У нас хорошая ситуация, потому что нас пятеро. На всех фестивалях мира три на три. Президент, жюри может иметь второй голос. Здесь ситуация очень хорошая. Я думаю, что все должно быть демократично, три голоса больше, чем два».
Работа жюри предстоит в этом году не из приятных. Дело в том, что многие режиссеры - участники конкурса, выдающиеся на самом деле мастера, они же еще хорошо знакомые членов жюри. Рауля Руиса, Иштвана Сабо и Бертрана Блие Анджей Жулавский называет своими друзьями: «Рауль Руис – мой хороший друг, Бертран Блие – друг, а Иштван Сабо – очень хороший друг. Ситуация несколько странная». Тут пан Жулавский перешел на польский: «Тем строже к его работе относишься. Наша дружба не означает, что я предпочту их фильмы и предоставлю им какую-либо фору. Но если после фестиваля наша дружба будет разрушена, я стану об этом сожалеть».
Уже в воскресенье утром председатель жюри поймет, угрожает ли что-то его отношениям с Бертраном Блие, фильмом французского режиссера откроется конкурсная программа Московского международного фестиваля. Но до этого можно было посмотреть «Клятву», которую Чен Кайге, автор картин «Желтая земля», «Император-убийца», «Прощай, моя наложница», привез в Москву, как он сам сказал, из уважения к русской культуре. Эпическое полотно повествует о битве древних царей за прекрасную избранницу. Мнением о фильме я попросила поделиться главного редактора Радио Культура Анатолия Голубовского: «В самых значительных китайских блокбастерах история всегда о любви, и это тот крючок, на который они ловят, как мне кажется, доверчивых европейцев и американцев. Потому что все эти фильмы внушают всем зрителям, что великая цивилизация, из которой произошел современный Китай, основана на любви и на том, что именно эта цивилизация лучше, чем какая-либо другая, представляет себе, что такое гармония. А гармония в любви, в смерти, в жизни, в бою, в труде. И мне кажется, что где бы ни делались такие фильмы, в Голливуде или в Китае, при помощи каких-то сверхсовременных компьютерных спецэффектов или при помощи каких-то рукодельных технологий, которые известны только китайцам, в любом случае это – новый глобализм. Но не тот глобализм, против которого выступают антиглобалисты, а тот, против которого еще никто пока не выступает, но который чреват очень серьезными цивилизационными сдвигами. Потому что эта эстетика, эта этика, они завораживают абсолютно. Я не уверен пока, готов ли я стать ее пленником».
Сам Чен Кайге о цивилизациях и их противостоянии не думал: «"Клятва" - это не реалистический фильм, но это история большой любви. Любовь и ненависть - две главные силы, которые действуют в человеческом обществе. И я надеюсь, что любовь может переселить ненависть. Главные темы в фильме - свобода, любовь и судьба. Я фаталист. В нашей жизни происходит слишком много событий, над которыми мы не властны. Люди, конечно, часто задумываются, а могут ли они перехитрить судьбу, изменить ее. Что до меня, то я стараюсь показать в фильме две силы, которые, на мой взгляд, могут ее изменить, это любовь и свобода».
Зрители скоро сами смогут решить, кто прав, автор фильма или его критики. «Клятва» выходит в прокат рекордным для китайской ленты в России числом копий, их 130.
