24 апреля российские пограничники сняли с поезда Киев – Москва известного киевского фотографа и путешественника Николая Хриенко, объявив, что его имя находится в черном списке. С 2004 по 2010 год Николай Хриенко работал над проектом "Украинцы за Уралом", путешествовал по России, и никаких проблем с российскими властями у него не было. Причин депортации ему не объяснили. "Как будто кирпич мне на голову упал", – говорит Николай Хриенко. Он ехал в Москву для того, чтобы 26 апреля присутствовать на траурной церемонии на Чернобыльском мемориале Митинского кладбища в Москве:
– Я – участник ликвидации аварии на ЧАЭС. Работал в редакции газеты "Вестник Чернобыля" и в пресс-агентстве Чернобыльской АЭС. Знаком со многими ликвидаторами. Во время заключительного этапа проекта "Украинцы за Уралом" сделал более ста снимков участников ликвидации аварии на ЧАЭС, которые проживают за Уралом – от Чукотки до Мурманска. Для меня это одна из самых важных тем.
– Вы не ожидали, что могут возникнуть проблемы на границе?
– В 2010 году, когда я работал над заключительным этапом проекта "Украинцы за Уралом", мне оформлялись пропуска в пограничные зоны в установленном порядке. У меня были письма посольства России в Украине, Союза журналистов России, Союза "Чернобыль". Мне выписывали пропуска заранее или по прибытию в тот город, где находится погранзона. Если бы были серьезные нарушения, меня бы не выпустили из России в июне 2010 года, когда я возвращался в Киев. А 24 апреля 2011 года меня сняли с поезда на станции Суземка, на территории Российской Федерации. Если бы были какие-то проступки, которые обнаружились после июня 2010 года, меня бы задержали и проводили бы следствие. Но мне ничего не было предъявлено. А МИД России объявил, что у меня были нарушения при въезде в пограничную зону Чукотки.
– А у вас есть догадки, в чем в действительности дело?
– Я считаю, что любой журналист должен находиться в оппозиции, прежде всего, правительству своей страны. Я не был в особой милости ни когда президентом был Кучма, ни когда им был Ющенко, ни когда им стал Янукович. Но у меня нет ни одной публикации, которая бы критиковала правительство Медведева и Путина или какие-то недостатки в России. Мой проект делался для того, чтобы показать, как в России живут украинцы. Рассказы об этих людях и фотоснимки, на мой взгляд, должны создать позитивный образ для людей, которые живут в Украине. У меня лежат письма русских пилотов, которые сбрасывали доломит, свинец и песок в развал реактора Чернобыльской АЭС: они меня благодарят за публикации и снимки. Что могли предполагать службы ФСБ, пограничники или какие-то политические силы, я не представляю, потому что мне не предъявили никаких претензий. Когда мне говорили, что "руины и пьяных в России будете показывать", я отвечал, что я прошел всю Украину пешком, 3247 километров, и эти руины и пьяных мог бы нафотографировать в Украине, потому что у нас такая же беда, как в России. Села в Полтавской области: метр чернозема, а хаты стоят пустые. Если бы я привез из России то, что видят в Украине, кому эти снимки нужны?
– Вы далеко не первый гражданин Украины, которого не пускают в Россию. В прошлом году правозащитника Василия Овсиенко сняли с поезда уже после того, как Дмитрий Медведев объявил, что "черных списков" между Россией и Украиной не будет. Овсиенко направлялся тогда в Пермь на встречу бывших советских политзаключенных. Я слышал, что вам пограничники показали целый том со списком невыездных?
– Да, показали. А с Василием Овсиенко я поддерживаю связь. Я побывал в Пермской области в поселке Кучино, где в 1985 в лагере погиб поэт и правозащитник Василий Стус, ныне признанный героем Украины. И мне прислали фотоснимки с двумя украинскими вышитыми рушниками, которые я передал в музей: они повязали эти рушники на крест и сфотографировали. Мне помогали в этом маршруте и выходцы с Украины, и русские, и нанайцы, и чукчи, и эвенки, и ханты. Даже турки-месхетинцы – они разыскали в поселке Большевик на Колыме бабушку, которая воевала в ОУН-УПА. Очень многие мне помогали: главы администраций, журналисты. Так что к россиянам у меня нет никаких претензий, и я удивляюсь, что так получилось.
– На церемонии в Москве вас ждали чернобыльцы. Наверное, тоже были поражены, узнав, что вас задержали на границе?
– У нас к 25-летию вышла книга о киевских журналистах, освещавших последствия аварии. Там 8 больших фотографий чернобыльцев, которые я сделал за Уралом. Я вез эти книги в Союз журналистов России, в "Медицинскую газету", которая печатала мои материалы, в "Собеседник". Вез фотоснимки матери и отцу героя Советского Союза, ликвидатора Владимира Правика: я снимал их, в частности, на Митинском кладбище в 2007 году. Все это пересмотрел пограничник, старший лейтенант и говорит: "Николай Иванович, я вас понимаю, но, пока не снимут запрет, мы вас пропустить не можем".
– Вы наверняка в своей жизни не впервые сталкиваетесь с таким абсурдным поведением спецслужб. В Чернобыле ведь тоже была совершенно неоправданная секретность?
– Да, когда цензура была, не давали писать. Пиши только, что все хорошо, пиши оптимистично.
– Чему вас научил Чернобыль?
– Я и так человек не злой, но после Чернобыля стал добрее. Чернобыльскаятридцатикилометровая зона вокруг бывшего 4 блока позвала людей исключительно смелых, умелых, рискованных и, самое главное, понимающих свой долг. Там, где ни поднимешь руку, машина останавливалась – это было чернобыльское братство. Для меня Чернобыль – это огромная катастрофа на планете Земля. Я прошел пешком всю чернобыльскую зону, в том числе Брянскую область, и фотографировал. Огромные территории стали непригодными для жизни. Это колоссальная потеря для Украины, для России, для Белоруссии. А на земле – 441 атомный энергоблок. Вся планета заминирована! Не дай Господь, одновременно две-три аварии в разных местах, куда нам эвакуироваться? Если бы 850 тысяч ликвидаторов не закрыли бывший четвертый блок буквально своими телами, все жители Украины были бы сейчас за Уралом. Эти люди никогда из моей души не уйдут: и ликвидаторы, и те, которые пострадали. Вы бы видели эти глаза, когда людей выселяли, и они бросали в домах всё нажитое. Пережить такое – хуже смерти, такие муки пережить, оставлять все и знать, что никогда не вернешься.
– Я знаю, что на уровне МИДа ваш вопрос рассматривался, был разговор первого заместителя министра иностранных дел Украины Демченко и российского посла Зурабова, и вроде бы разрешили вам приехать в Россию?
– В газете "День" написано, что запрет на въезд в Россию снят, можно ехать, но ведь 26 апреля прошло. Я же не только собирался передать книги и фотографии, главное – я должен был сделать фотоснимки 25-летия со дня чернобыльской катастрофы. Теперь уже поздно. Но тому, что, согласно сообщениям печати, сняли запрет, конечно, я рад, потому что готовлю следующий проект: "Украинцы в Средней Азии". Хочу начать с Оренбурга, с Орска, где Тарас Григорьевич Шевченко отбывал ссылку, а потом переехать на территорию Казахстана. Хорошо, что не придется окольными путями ехать, а то действительно будет причина депортировать.
– Василий Овсиенко ждал от России официальных извинений, но не дождался. Вы тоже считаете, что перед вами должны извиниться?
– Нет, я не жду извинений. Для меня это не имеет никакого значения. Сняли запрет на въезд, и слава богу. Если мне не помешают, а помогут в Оренбургской области отснять места, которые связаны с Шевченко, я буду только рад.
Фрагмент программы "Итоги недели".
– Я – участник ликвидации аварии на ЧАЭС. Работал в редакции газеты "Вестник Чернобыля" и в пресс-агентстве Чернобыльской АЭС. Знаком со многими ликвидаторами. Во время заключительного этапа проекта "Украинцы за Уралом" сделал более ста снимков участников ликвидации аварии на ЧАЭС, которые проживают за Уралом – от Чукотки до Мурманска. Для меня это одна из самых важных тем.
– Вы не ожидали, что могут возникнуть проблемы на границе?
– В 2010 году, когда я работал над заключительным этапом проекта "Украинцы за Уралом", мне оформлялись пропуска в пограничные зоны в установленном порядке. У меня были письма посольства России в Украине, Союза журналистов России, Союза "Чернобыль". Мне выписывали пропуска заранее или по прибытию в тот город, где находится погранзона. Если бы были серьезные нарушения, меня бы не выпустили из России в июне 2010 года, когда я возвращался в Киев. А 24 апреля 2011 года меня сняли с поезда на станции Суземка, на территории Российской Федерации. Если бы были какие-то проступки, которые обнаружились после июня 2010 года, меня бы задержали и проводили бы следствие. Но мне ничего не было предъявлено. А МИД России объявил, что у меня были нарушения при въезде в пограничную зону Чукотки.
– А у вас есть догадки, в чем в действительности дело?
Мой проект делался для того, чтобы показать, как в России живут украинцы. Рассказы об этих людях и фотоснимки, на мой взгляд, должны создать позитивный образ для людей, которые живут в Украине
– Я считаю, что любой журналист должен находиться в оппозиции, прежде всего, правительству своей страны. Я не был в особой милости ни когда президентом был Кучма, ни когда им был Ющенко, ни когда им стал Янукович. Но у меня нет ни одной публикации, которая бы критиковала правительство Медведева и Путина или какие-то недостатки в России. Мой проект делался для того, чтобы показать, как в России живут украинцы. Рассказы об этих людях и фотоснимки, на мой взгляд, должны создать позитивный образ для людей, которые живут в Украине. У меня лежат письма русских пилотов, которые сбрасывали доломит, свинец и песок в развал реактора Чернобыльской АЭС: они меня благодарят за публикации и снимки. Что могли предполагать службы ФСБ, пограничники или какие-то политические силы, я не представляю, потому что мне не предъявили никаких претензий. Когда мне говорили, что "руины и пьяных в России будете показывать", я отвечал, что я прошел всю Украину пешком, 3247 километров, и эти руины и пьяных мог бы нафотографировать в Украине, потому что у нас такая же беда, как в России. Села в Полтавской области: метр чернозема, а хаты стоят пустые. Если бы я привез из России то, что видят в Украине, кому эти снимки нужны?
– Вы далеко не первый гражданин Украины, которого не пускают в Россию. В прошлом году правозащитника Василия Овсиенко сняли с поезда уже после того, как Дмитрий Медведев объявил, что "черных списков" между Россией и Украиной не будет. Овсиенко направлялся тогда в Пермь на встречу бывших советских политзаключенных. Я слышал, что вам пограничники показали целый том со списком невыездных?
– Да, показали. А с Василием Овсиенко я поддерживаю связь. Я побывал в Пермской области в поселке Кучино, где в 1985 в лагере погиб поэт и правозащитник Василий Стус, ныне признанный героем Украины. И мне прислали фотоснимки с двумя украинскими вышитыми рушниками, которые я передал в музей: они повязали эти рушники на крест и сфотографировали. Мне помогали в этом маршруте и выходцы с Украины, и русские, и нанайцы, и чукчи, и эвенки, и ханты. Даже турки-месхетинцы – они разыскали в поселке Большевик на Колыме бабушку, которая воевала в ОУН-УПА. Очень многие мне помогали: главы администраций, журналисты. Так что к россиянам у меня нет никаких претензий, и я удивляюсь, что так получилось.
– На церемонии в Москве вас ждали чернобыльцы. Наверное, тоже были поражены, узнав, что вас задержали на границе?
– У нас к 25-летию вышла книга о киевских журналистах, освещавших последствия аварии. Там 8 больших фотографий чернобыльцев, которые я сделал за Уралом. Я вез эти книги в Союз журналистов России, в "Медицинскую газету", которая печатала мои материалы, в "Собеседник". Вез фотоснимки матери и отцу героя Советского Союза, ликвидатора Владимира Правика: я снимал их, в частности, на Митинском кладбище в 2007 году. Все это пересмотрел пограничник, старший лейтенант и говорит: "Николай Иванович, я вас понимаю, но, пока не снимут запрет, мы вас пропустить не можем".
– Вы наверняка в своей жизни не впервые сталкиваетесь с таким абсурдным поведением спецслужб. В Чернобыле ведь тоже была совершенно неоправданная секретность?
– Да, когда цензура была, не давали писать. Пиши только, что все хорошо, пиши оптимистично.
– Чему вас научил Чернобыль?
– Я и так человек не злой, но после Чернобыля стал добрее. Чернобыльская
– Я знаю, что на уровне МИДа ваш вопрос рассматривался, был разговор первого заместителя министра иностранных дел Украины Демченко и российского посла Зурабова, и вроде бы разрешили вам приехать в Россию?
– В газете "День" написано, что запрет на въезд в Россию снят, можно ехать, но ведь 26 апреля прошло. Я же не только собирался передать книги и фотографии, главное – я должен был сделать фотоснимки 25-летия со дня чернобыльской катастрофы. Теперь уже поздно. Но тому, что, согласно сообщениям печати, сняли запрет, конечно, я рад, потому что готовлю следующий проект: "Украинцы в Средней Азии". Хочу начать с Оренбурга, с Орска, где Тарас Григорьевич Шевченко отбывал ссылку, а потом переехать на территорию Казахстана. Хорошо, что не придется окольными путями ехать, а то действительно будет причина депортировать.
– Василий Овсиенко ждал от России официальных извинений, но не дождался. Вы тоже считаете, что перед вами должны извиниться?
– Нет, я не жду извинений. Для меня это не имеет никакого значения. Сняли запрет на въезд, и слава богу. Если мне не помешают, а помогут в Оренбургской области отснять места, которые связаны с Шевченко, я буду только рад.
Фрагмент программы "Итоги недели".
