Завершился Каннский кинофестиваль. Главный приз "Золотую пальмовую ветвь" получил фильм "Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни" режиссера из Таиланда Апичатпонга Вирасетакула. Итоги фестиваля в интервью РС подводит кинокритик Андрей Плахов.
– Каннский фестиваль – это обычно показатель трендов в современном кино. Глядя на список лауреатов Каннского фестиваля этого года, каковы нынешние тренды?
– Первое ощущение, наверное, такое: продолжает активно развиваться азиатское и дальневосточное кино. Именно кинематограф Восточной Азии, Юго-Восточной Азии (Корея и Таиланд) и вышел на первый план в фестивальном раскладе, потому что режиссеры из этих стран привезли самые интересные фильмы. Прежде всего, конечно, картина Апичатпонга Вирасетакула под названием "Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни". Это также фильм "Поэзия" Чан Дон Ли, довольно известного корейского режиссера, уже вторично награжденного в Канне.
Но интересно, что еще одна "горячая" точка появилась на Каннской карте, если так можно выразиться. Это территория, которую условно можно назвать Восточной Европой, потому что фильм Сергея Лозницы "Счастье мое" снят на Украине на немецкие деньги. В общем-то история, которая рассказана в фильме, может быть легко интерпретирована как образ, как метафора и российской реальности, и реальности многих восточноевропейских стран, переживающих трудный период перехода от социализма к сегодняшней модели общества. Все вместе это создает ощущение, что там тоже существует очень интересная и мощная энергия для какого-то художественного творчества. Надо еще учитывать, что этот фильм снял румынский оператор, в одной из ролей задействован румынский актер, известный по фильмам румынской новой волны. Все это вместе говорит о том, что Восточная Европа продолжает оставаться горячей кинематографической территорией.
– С другой стороны, фильм Лозницы не был удостоен никаких наград. На нынешнем фестивале для многих российских любителей кино была такая российская тема – это противостояние фильма Лозницы, рисующего в том числе и российскую реальность в довольно мрачных тонах, с фильмом Никиты Михалкова "Утомленные солнцем-2". Обе картины прошли мимо каких бы то ни было наград. Означает ли это, что российская тема совсем не в сегодняшнем тренде?
– С одной стороны, это так, с другой стороны – не совсем. Два русскоязычных фильма попали в конкурс Каннского фестиваля (в то время как не было ни одного польского или немецкоязычного фильма), и это говорит о том, что все-таки это наша территория, которую нельзя свести к одной России или к Украине. Эта территория представляет собой некое дикое поле, большое пространство, оставшееся после распада СССР и стран-сателлитов Восточной Европы. Это территория достаточно серьезна в кинематографическом смысле и не может не учитываться Каннским фестивалем. В этом году так получилось, что два конкурсных фильма были русскоязычные. И хотя фильм Сергея Лозницы, как вы справедливо заметили, не получил наград, но я считаю, что само его попадание в конкурс – это невероятный успех. Потому что режиссер – дебютант в игровом кино, хоть он и известный документалист. Собственно говоря, это был единственный дебютант во всей конкурсной программе. Это о чем-то говорит.
Что касается Никиты Михалкова, то тут совершенно обратная ситуация. Это режиссер-классик, режиссер-фаворит Каннского фестиваля в прошлом. Поэтому включение его фильма в конкурс хотя и вызвало недоумение у многих, кто считал эту картину неудачной, все же имя режиссера, его прежние заслуги и вообще сам факт того, что это кино связано с Россией, со Второй мировой войной, юбилей которой отмечается в этом году, – все вместе это работало на то, чтобы "Предстояние" показывался в конкурсе. Он действительно показывался и, как мы знаем, большого успеха не имел. Призов не получил.
Опять-таки здесь нужно говорить о том, что картина в какой-то контекст фестиваля вписалась по-своему. Но контекст этот был для нее не очень выгодный, потому что если фильм Лозницы, при всех его несовершенствах, представлял новое поколение, новый стиль мышления российской и восточноевропейской режиссуры, то Михалков представлял некое направление, которое можно назвать таким декаденством классического стиля. Кинематограф Михалкова выглядел старомодным в контексте Каннского фестиваля. Именно поэтому он не имел успеха. Тем не менее свое место он в какой-то общей картине фестиваля занял. Поскольку сторонники Михалкова стремились представить это кино как великое, как будто бы заранее обреченное на "Золотую пальмовую ветвь" и на всеобщее прославление, то, конечно, тем сильнее было разочарование. Это была просто грубая тактическая ошибка, поскольку в конце концов Михалков такой же режиссер, как и все остальные. Если, например, Майк Ли со своим прекрасным фильмом "Еще один год" не получает никакого приза – и это несправедливо, то, собственно говоря, почему делать вселенскую трагедию из-за того, что фильм Михалкова тоже ничего не получил.
– Каннский фестиваль – это обычно показатель трендов в современном кино. Глядя на список лауреатов Каннского фестиваля этого года, каковы нынешние тренды?
– Первое ощущение, наверное, такое: продолжает активно развиваться азиатское и дальневосточное кино. Именно кинематограф Восточной Азии, Юго-Восточной Азии (Корея и Таиланд) и вышел на первый план в фестивальном раскладе, потому что режиссеры из этих стран привезли самые интересные фильмы. Прежде всего, конечно, картина Апичатпонга Вирасетакула под названием "Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни". Это также фильм "Поэзия" Чан Дон Ли, довольно известного корейского режиссера, уже вторично награжденного в Канне.
Но интересно, что еще одна "горячая" точка появилась на Каннской карте, если так можно выразиться. Это территория, которую условно можно назвать Восточной Европой, потому что фильм Сергея Лозницы "Счастье мое" снят на Украине на немецкие деньги. В общем-то история, которая рассказана в фильме, может быть легко интерпретирована как образ, как метафора и российской реальности, и реальности многих восточноевропейских стран, переживающих трудный период перехода от социализма к сегодняшней модели общества. Все вместе это создает ощущение, что там тоже существует очень интересная и мощная энергия для какого-то художественного творчества. Надо еще учитывать, что этот фильм снял румынский оператор, в одной из ролей задействован румынский актер, известный по фильмам румынской новой волны. Все это вместе говорит о том, что Восточная Европа продолжает оставаться горячей кинематографической территорией.
– С другой стороны, фильм Лозницы не был удостоен никаких наград. На нынешнем фестивале для многих российских любителей кино была такая российская тема – это противостояние фильма Лозницы, рисующего в том числе и российскую реальность в довольно мрачных тонах, с фильмом Никиты Михалкова "Утомленные солнцем-2". Обе картины прошли мимо каких бы то ни было наград. Означает ли это, что российская тема совсем не в сегодняшнем тренде?
– С одной стороны, это так, с другой стороны – не совсем. Два русскоязычных фильма попали в конкурс Каннского фестиваля (в то время как не было ни одного польского или немецкоязычного фильма), и это говорит о том, что все-таки это наша территория, которую нельзя свести к одной России или к Украине. Эта территория представляет собой некое дикое поле, большое пространство, оставшееся после распада СССР и стран-сателлитов Восточной Европы. Это территория достаточно серьезна в кинематографическом смысле и не может не учитываться Каннским фестивалем. В этом году так получилось, что два конкурсных фильма были русскоязычные. И хотя фильм Сергея Лозницы, как вы справедливо заметили, не получил наград, но я считаю, что само его попадание в конкурс – это невероятный успех. Потому что режиссер – дебютант в игровом кино, хоть он и известный документалист. Собственно говоря, это был единственный дебютант во всей конкурсной программе. Это о чем-то говорит.
Что касается Никиты Михалкова, то тут совершенно обратная ситуация. Это режиссер-классик, режиссер-фаворит Каннского фестиваля в прошлом. Поэтому включение его фильма в конкурс хотя и вызвало недоумение у многих, кто считал эту картину неудачной, все же имя режиссера, его прежние заслуги и вообще сам факт того, что это кино связано с Россией, со Второй мировой войной, юбилей которой отмечается в этом году, – все вместе это работало на то, чтобы "Предстояние" показывался в конкурсе. Он действительно показывался и, как мы знаем, большого успеха не имел. Призов не получил.
Опять-таки здесь нужно говорить о том, что картина в какой-то контекст фестиваля вписалась по-своему. Но контекст этот был для нее не очень выгодный, потому что если фильм Лозницы, при всех его несовершенствах, представлял новое поколение, новый стиль мышления российской и восточноевропейской режиссуры, то Михалков представлял некое направление, которое можно назвать таким декаденством классического стиля. Кинематограф Михалкова выглядел старомодным в контексте Каннского фестиваля. Именно поэтому он не имел успеха. Тем не менее свое место он в какой-то общей картине фестиваля занял. Поскольку сторонники Михалкова стремились представить это кино как великое, как будто бы заранее обреченное на "Золотую пальмовую ветвь" и на всеобщее прославление, то, конечно, тем сильнее было разочарование. Это была просто грубая тактическая ошибка, поскольку в конце концов Михалков такой же режиссер, как и все остальные. Если, например, Майк Ли со своим прекрасным фильмом "Еще один год" не получает никакого приза – и это несправедливо, то, собственно говоря, почему делать вселенскую трагедию из-за того, что фильм Михалкова тоже ничего не получил.
