Когда в 1998 году после безвременной кончины газеты "Русский телеграф" я пришел работать в "Известия", мне выдали в отделе кадров анкету, cоставленную, наверно, еще при главном редакторе Бухарине. "Участвовали ли вы в Гражданской войне? – гласил один из ее пунктов. – Если да, то на чьей стороне?" А в графе "семейное положение" после слова "разведен" значилось: "Причина развода парткому известна" и имелась строка для удостоверяющей подписи парторга.

Всякий раз, когда пресса, которую в Америке называют "бакалейной", потому что она продается в съестных лавках, начинает жадно обсуждать детали разводов богачей и знаменитостей, я вспоминаю эту анкету.

Если бы на пленках Оксаны Григорьевой была только ее семейная склока с Мелом Гибсоном, история не заслуживала бы внимания. В конце концов Голливуд живет скандалами; для звезд экрана это способ подогреть интерес публики к своей персоне. Но такому интересу, какой нынче обрушился на Гибсона, не позавидуешь. Тут уже не просто "аморалка", как выражались в Советском Союзе. Речь идет об уголовно наказуемом деянии по статье "домашнее насилие". Плюс невосполнимый репутационный ущерб: к обвинениям в гомофобии, сексизме и антисемитизме добавился расизм – на одной из пленок Гибсон в бешенстве орет Оксане, что она одевается так соблазнительно, что он не удивится, если ее изнасилует "свора черномазых".

Особый колорит сюжету придает тот факт, что Оксана – русская. Было время, когда в Америке словосочетание "русская жена" было синонимом покорности и безропотности. Осчастливленная заокеанским браком, она должна была мужу-американцу ноги мыть и воду пить. Нынешние русские жены не таковы. Они знают себе цену. Грин-карта – ценный предмет обихода, но разве красота и молодость дешевле? Прекрасно, когда о такой лав-стори можно сказать строфой из стихотворения Андрея Вознесенского "Мужиковская весна":

Учись, его свобода и питомица!
Он твой кумир, опора и кремень...
Ты на его предельные спидометры
накрутишь свои первые км.

Гибсон не оценил подарка судьбы. Он корчит из себя благодетеля, по-жлобски попрекает Оксану куском хлеба и грозится выгнать ее на улицу. Однако не на ту нарвался. Оксана в сложном положении: брак не зарегистрирован, и она не может претендовать на раздел имущества. Ее орудием стала тайная прослушка.

Некоторые мои соотечественники говорят, что Оксана поступила некрасиво, что это, мол, "подстава" и провокация: она-то знала, что все записывается, а он нет. Такая щепетильность в отношении размахивающего кулаками сожителя представляется мне чрезмерной. Она напоминает мне реакцию джентльмена, который, услыхав крик о помощи, начинает, прежде чем поспешить на выручку, охорашиваться перед зеркалом. С точки зрения американского закона, скрытый микрофон – вполне легитимное средство раскрытия преступления. Полицейские и агенты ФБР сплошь и рядом устраивают такие провокации подозреваемым, и при этом еще выдают себя не за тех, кто они есть.

"Нам лучше расстаться", - говорит Пьер Безухов жене Элен. "Расстаться, извольте, - отвечает она, - только ежели вы дадите мне состояние". Итог этого диалога: "Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург".

Да, герои русской классики – недосягаемый образец для современников.