Американский энтомолог Эдвард Осборн Уилсон произвел в 1975 году фурор своей книгой "Социобиология: новый синтез", в которой изложил и осмыслил результаты своих наблюдений за общественными насекомыми, прежде всего муравьями. Он установил, в частности, что в их сложно организованных социумах есть место беззаветному альтруизму. Конечно, Морис Метерлинк еще в начале прошлого века писал о политическом строе пчелиного улья и термитника и о разуме растений, а Джон Рескин еще раньше – и вовсе о повадках кристаллов, но они были поэтами, а Уилсон – ученый.

После Уилсона энтузиасты социобиологии отправились вверх и вниз по эволюционной лестнице. Сейчас выражения "самопожертвование клетки" и "генетическое самоубийство" уже никого не удивляют.

Только что исследователи Бостонского и Гарвардского университетов во главе с профессором Джеймсом Коллинзом опубликовали результаты своих экспериментов, из которых явствует, что альтруизм свойствен и бактериям: особи, обладающие иммунитетом к антибиотику, делятся защитным веществом с остальной популяцией, не получая от этого никакой корысти и даже напротив – их собственный рост замедляется.

Казалось бы, теория генетического альтруизма в корне противоречит эволюционному учению Дарвина, который учит, что главная задача живого существа – выжить и воспроизвести себя в потомстве. Но это если иметь в виду полный неповторимый набор генов конкретного животного. А каждый отдельный ген повторяется в братьях и сестрах, племянниках и племянницах. Есть такой анекдот: выдающегося шотландского биолога Джона Холдейна (между прочим, члена британской компартии, из которой он вышел по случаю лысенковщины) спросили, отдал ли бы он жизнь за брата. За одного брата – нет, ответил он, за трех родных братьев или девятерых двоюродных – да. Парадоксальная, но точная калькуляция!

Наряду с альтруизмом ученые говорят и об эгоизме гена. Это одна из вечных антиномий бытия, которую homo sapiens облек в покровы культурной традиции и моральных ценностей. Генетическая теория морали, уж во всяком случае, не хуже всех прочих. Это как-то обидно, но что ж поделаешь.

Метерлинк считал подлинными хозяевами этого мира насекомых. Но одноклеточные еще могущественнее. Какой захватывающий эпос можно написать о бактериях и вирусах! Думаете, это люди вели и выигрывали войны, открывали новые земли, устремлялись к далеким небесным телам? Нет, это они - микроорганизмы. А люди – всего лишь переносчики, транспортное средство. "Извечной и зловещей мечтой вирусов является абсолютное мировое господство, и, как ни ужасны методы, коими они в настоящее время пользуются, им нельзя отказать в настойчивости, изобретательности и способности к самопожертвованию во имя великой цели", - вещает у Стругацких незабвенный Клоп Говорун. Шутка? Да какая-то невеселая. С другой стороны, Ленин называл профессиональных революционеров бактериями, которые производят революционное брожение в массах.

Современные этологи – специалисты по поведению животных – убедительно объясняют средствами своей науки историю человечества и актуальные политические события. Вот, скажем, вертикаль власти. Ведь это самая примитивная иерархия, она существует и у животных. Война с олигархами, поиск внешнего врага, перед лицом которого должна сплотиться стая – все это есть и у макак и павианов. А разве мы не чувствуем генетического сходства между вожаком и его приближенными – в поведении, непроизвольных реакциях и приемах?

Эти наблюдения доставляют публике наивную, детскую, глуповатую радость. Но, как писал Уилсон, мы в самом начале пути познания самих себя. Когда узнаем все, мало не покажется: "С результатом всего этого может оказаться трудно смириться". И, в свою очередь, цитировал Альбера Камю:

"Мир, который можно объяснить даже с плохими доводами – это наш привычный мир. С другой стороны, в этой вселенной, лишенной иллюзий и светил, человек чувствует себя лишним. Его изгнание – без средств к излечению, ибо он лишен памяти об утерянном доме и надежд на землю обетованную".

Уилсон отвел нам на прозрение сто лет – до конца текущего века.