В Праге на 66-м году жизни скончался поэт и художник Николай Аксельрод. Он родился в Ленинграде, а с 1973 года жил в Чехословакии. Под псевдонимом А.Ник Николай Аксельрод публиковался в самиздате. Он принадлежал к группе хеленуктов – поэтов, продолжавших традиции футуристов и обэриутов.
Открываются могилы,
И спокойной чередой,
Словно крысы за водой,
Из гробов, давно забытых,
Мертвецы выходят вон.
Много их – им нет предела,
Ведь лежали по слоям:
Первый слой, за ним второй,
Третий, пятый и девятый...
Нет предела мертвецам,
Беспредельные могилы
Открывались тут и там.
Годы шли – все умирали,
Накопилось много их.
Но остались ли живые? –
Вопрошающий вопрос.
Нет, живых давно уж нету,
Все живые уж мертвы.
Значит, это преставленье,
Значит, это началось?
Нет, ошибка получилась –
И бесшумною толпой
Все отправились домой.
Говорит пражский литературовед Томаш Гланц:
- Аксельрод публиковался в самых значимых самиздатских журналах своего времени – "Часы, "Транспонанс", а в середине 1980-х годов в "Митином журнале". Когда Николай Аксельрод в 1973 году переехал в Прагу, он продолжил такой же андерграундный образ жизни. Он стал печататься в журналах, которые продолжали традицию самиздата, таких как "Черновик" или "Дети Ра", - в эпоху интернета.
Современный читатель может и не понять, отчего его стихотворения в советские времена не могли быть опубликованы в официальной печати. Скажем, его известный моностих "Петербург – это город, где ужин остыл". Кажется, совершено невинная вещь, но в ту пору это казалось крамолой, потому, что Петербург нельзя было упоминать в современном контексте. Пародийные конструкции А. Ника настолько контрастировали с советской поэзией 70-х годов, что невозможно было даже помыслить об их публикации.
Продолжает Томаш Гланц:
- Ник был по своему творчеству и по своей биографии затворником, человеком, не входящим ни в какие официальные круги. Такие стихотворения, как "скажите мне еще спасибо за то, что, уходя, я вам в лицо не плюнул", продолжали традицию поэзии абсурда, они были насыщены черным юмором, поэтическим ехидством, постановочным фарсом. У него были маргинальные публикации в журнале "Аврора", но думать об официальном литературном существовании до перестройки было абсолютно немыслимо.
Аксельрод приехал в Чехословакию в 1973 году. Вряд ли чешские интеллектуалы после 1968 года с легкостью принимали в свой круг приезжих из СССР, пусть даже и непубликующихся полудиссидентов-авангардистов. Томаш Гланц, между тем, отмечает, что, как это ни странно, у Аксельрода с этим проблем не возникло.
- Несмотря на то, что он приехал из Советского Союза, было понятно, что он не из той страны, из которой в 1968 году в Чехословакию приехали танки. Один из видных диссидентов того времени, философ Зденек Пинц, устроил Ника на работу в кооперативе инвалидов. Он общался с людьми, которые занимались джазом, публиковали в полусамиздатском режиме материалы, связанные с современной музыкой и современной поэзией. То есть он продолжил тот тип культурного существования, которое вел в Ленинграде.
Он не только писал стихи, но и рисовал. В последние годы в Праге проходили его выставки, хотя и не очень крупные и не очень заметные.
Как вспоминает Гланц, Ник интересовался визуальной поэзией и формами, в которых литература пересекалась с изобразительным искусством.
- Его выставляли в галерее, связанной с традицией чешского неофициального искусства, его выставляли в библиотеке самиздата, которая называется "Libri Prohibiti", где Ника знали и уважали, но это были маленькие, камерные выставки. Только часть его произведений опубликована. Мне кажется, что открытие этого любопытнейшего поэта еще предстоит.
Открываются могилы,
И спокойной чередой,
Словно крысы за водой,
Из гробов, давно забытых,
Мертвецы выходят вон.
Много их – им нет предела,
Ведь лежали по слоям:
Первый слой, за ним второй,
Третий, пятый и девятый...
Нет предела мертвецам,
Беспредельные могилы
Открывались тут и там.
Годы шли – все умирали,
Накопилось много их.
Но остались ли живые? –
Вопрошающий вопрос.
Нет, живых давно уж нету,
Все живые уж мертвы.
Значит, это преставленье,
Значит, это началось?
Нет, ошибка получилась –
И бесшумною толпой
Все отправились домой.
Говорит пражский литературовед Томаш Гланц:
- Аксельрод публиковался в самых значимых самиздатских журналах своего времени – "Часы, "Транспонанс", а в середине 1980-х годов в "Митином журнале". Когда Николай Аксельрод в 1973 году переехал в Прагу, он продолжил такой же андерграундный образ жизни. Он стал печататься в журналах, которые продолжали традицию самиздата, таких как "Черновик" или "Дети Ра", - в эпоху интернета.
Современный читатель может и не понять, отчего его стихотворения в советские времена не могли быть опубликованы в официальной печати. Скажем, его известный моностих "Петербург – это город, где ужин остыл". Кажется, совершено невинная вещь, но в ту пору это казалось крамолой, потому, что Петербург нельзя было упоминать в современном контексте. Пародийные конструкции А. Ника настолько контрастировали с советской поэзией 70-х годов, что невозможно было даже помыслить об их публикации.
Продолжает Томаш Гланц:
- Ник был по своему творчеству и по своей биографии затворником, человеком, не входящим ни в какие официальные круги. Такие стихотворения, как "скажите мне еще спасибо за то, что, уходя, я вам в лицо не плюнул", продолжали традицию поэзии абсурда, они были насыщены черным юмором, поэтическим ехидством, постановочным фарсом. У него были маргинальные публикации в журнале "Аврора", но думать об официальном литературном существовании до перестройки было абсолютно немыслимо.
Аксельрод приехал в Чехословакию в 1973 году. Вряд ли чешские интеллектуалы после 1968 года с легкостью принимали в свой круг приезжих из СССР, пусть даже и непубликующихся полудиссидентов-авангардистов. Томаш Гланц, между тем, отмечает, что, как это ни странно, у Аксельрода с этим проблем не возникло.
- Несмотря на то, что он приехал из Советского Союза, было понятно, что он не из той страны, из которой в 1968 году в Чехословакию приехали танки. Один из видных диссидентов того времени, философ Зденек Пинц, устроил Ника на работу в кооперативе инвалидов. Он общался с людьми, которые занимались джазом, публиковали в полусамиздатском режиме материалы, связанные с современной музыкой и современной поэзией. То есть он продолжил тот тип культурного существования, которое вел в Ленинграде.
Он не только писал стихи, но и рисовал. В последние годы в Праге проходили его выставки, хотя и не очень крупные и не очень заметные.
Как вспоминает Гланц, Ник интересовался визуальной поэзией и формами, в которых литература пересекалась с изобразительным искусством.
- Его выставляли в галерее, связанной с традицией чешского неофициального искусства, его выставляли в библиотеке самиздата, которая называется "Libri Prohibiti", где Ника знали и уважали, но это были маленькие, камерные выставки. Только часть его произведений опубликована. Мне кажется, что открытие этого любопытнейшего поэта еще предстоит.
