Гюстав Флобер («Госпожа Бовари – это я!») не на шутку перевоплощался в свою героиню. Напомню, что когда романист описывал сцену отравления Эммы Бовари мышьяком, он едва не потерял сознания и «изверг из желудка весь обед».

Лев Толстой, вдохновлённый смертью неверной француженки, отправил госпожу Каренину на железнодорожные рельсы. Ему это аукнулось: он умирал на глухом полустанке под пыхтенье паровозов и грохот чугунных колёс.

Словосочетание «алкогольная зависимость» - это эвфемизм. Так в наш политкорректный век называют алкоголизм. Я честно признаюсь: я тоже страдаю... винной зависимостью. Это писательское страдание. Хотя бы четыре раза в году - зимой, весной, летом и осенью - я непременно пишу что-нибудь о вине. Такие уж у меня «Времена года». Что же это за «зависимость», «зависимость» от чего? Отвечу: от цвета (пурпурного, рубинового, бордового, золотистого, ржавого, багряного), от запаха (земляничного, крыжовенного, абрикосового, смолистого, миндального), от вкуса (терпкого, айвового, кедрового, чёрносмородинного). Я часто повторяю про себя: «Долой независимость!» Это как с любовью: зависеть от того, кого любишь – большая удача.

Выбор главного героя и названия книги может стать роковым для писателя любого калибра. Уже много лет я ищу в себе сходство с моим героем – красным сухим – и порой нахожу его. К примеру, слово «сухой» определённо имеет ко мне отношение, хотя и по касательной. Нет, меня нельзя назвать сухим человеком, но от слова «сухарь» - один шаг до «сухарика». А так когда-то на жаргоне называли сухие вина. К тому же сухарик можно макать в вино, и тогда он становится похож на физиономию господина лет шестидесяти с лишним.

Каким ещё может быть вино? Скажем, фруктовым (это о запахе). Ну, тогда мне просто повезло с цитрусовой фамилией. Ещё вино может быть гармоничным. Это меня, быть может, ждёт впереди, а пока что я прохожу процесс «воспитания» (так называют процесс старения вина в бутылках или в бочках). Но определённо я уже не «зелёный» (кислый, сделанный из недозревшего винограда) и не «шероховатый» (грубый на вкус). А какой? «Элегантный» (без агрессии, с пристойными предками)? Хотелось бы. «Агрессия» в винном словаре – это перебор спирта («кисляк»). Нет, агрессия не по моей части. И «тощим» (скудное на вкус) меня не назовёшь. Ещё я «выдержанный», хотя и «нервный» (интенсивное, приятное вино с кислинкой), и при этом не «усталый» (утративший свежесть).

Винный угол зрения помогает понять, почему столь трагично сложились судьбы Эммы Бовари и Анны Карениной. У Флобера (француз называется!) вино упоминается буквально четыре-пять раз: «корзина с вином», «кувшин с вином», хорошее вино в качестве лекарства и в сравнении: радость, пропитанная горечью, похожа на вино, отдающее смолой. Правда, есть у Флобера «сладкий сидр» с густой пеной, но сидр ближе к яблочному соку, чем к вину.

В толстенном романе «Анна Каренина» вином тоже не пахнет. Ну разве что Лёвин с Облонским два-три раза балуются винишком. Зато слово «винА» (провинность) у Толстого – ключевое и едва ли не самое упоминаемое. Позволю себе сделать дерзкий вывод: антоним слова «смерть» - не «жизнь», а «вино». А синоним слова «вино» - «жизнь».