Рассматривая фотографии интерьеров, в каких проживали беглый украинский президент и его генеральный прокурор, многие иронизируют по поводу убогих эстетических запросов вчерашних хозяев страны. Мне же хочется их пожалеть, ведь жить в этакой вампуке невозможно. Аналогия, которая приходит в голову прежде всего, – главначпупс Победоносиков из комедии Маяковского "Баня".
Бельведонский: Изволите, товарищ, взглянуть на вашу будущую мебель?
Победоносиков: Продемонстрируйте!
Бельведонский: Извольте! Вы, разумеется, знаете и видите, как сказал знаменитый историк, что стили бывают разных Луёв. Вот это Луи Каторз Четырнадцатый, прозванный так французами после революции сорок восьмого года за то, что шел непосредственно после тринадцатого. Затем вот это Луи Жакоп, и, наконец, позволю себе и посоветую, как наиболее современное, Луи Мове Гу.
Победоносиков: Стили ничего, чисто подобраны. А как цена?
Бельведонский: Все три Луя́ приблизительно в одну цену.
Победоносиков: Тогда, я думаю, мы остановимся на Луе Четырнадцатом.
Представления о несметном богатстве ассоциируются у наших клептократов именно с этим самым "Луём", как они его понимают: золоченая лепнина, кровати под балдахинами, зеркала в бронзовых завитушках. Но вместо Версаля получается пародия на него.
Версаль создавался полвека лучшими архитекторами и декораторами Франции и выражал идею просвещенного абсолютизма. Джордж Вашингтон вместе с архитектором Л'Анфаном проектировал столицу нового демократического государства как аллюзию на Афины и республиканский Рим. Американские магнаты "прогрессивной эры" (последнее десятилетие XIX века и два первых XX), у которых вследствие экономического бума появилось много свободных денег, вдруг ощутили себя меценатами и хранителями культурных ценностей Европы. Поначалу они покупали и перевозили за океан целые средневековые замки, но в итоге был импортирован и творчески переосмыслен стиль "боз-ар" – в Нью-Йорке это вокзал Гранд-Сентрал, публичная библиотека и отель Waldorf Astoria. Покровительством российских промышленников начала прошлого века создан русский модерн.
Почему же наши нувориши не создали ничего оригинального? Почему их дома в лучшем случае – эклектика, в худшем – смехотворный кич? Да потому, что нет идеи, которую можно было бы таким образом выразить, которая нуждалась бы в выражении. Единственный смысл таких сооружений – показать, что хозяин барин. И тут уже вспоминаются купцы-парвеню из пьес Островского.
Подхалюзин: В рассуждении шляпок или салопов – не будем смотреть на разные дворянские приличия, а наденем какую чудней!.. Да это что-с, Алимпияда Самсоновна, нешто мы в эдаком доме будем жить? В Каретном ряду купим-с, распишем как: на потолках это райских птиц нарисуем, сиренов, капидонов разных – поглядеть только будут деньги давать.
Липочка: Ныне уж капидонов-то не рисуют.
Подхалюзин: Ну, так мы пукетами пустим.
Вот и пущают пукетами. Боже упаси художника от оригинальности – не поймут. Но откуда у них именно такой вкус, отчего любовь именно к "капидонам"? На этот вопрос лучше всех ответила блогер zina-korzina, она же историк моды Галина Иванкина. Есть у нее в ЖЖ искрометный пост под названием "Анжеликовое кино":
Главное в этом жанре – показать любовь прекрасной женщины и не менее прекрасного мужчины на фоне шандалов, рокайлей, инкрустаций, балдахинов и гобеленов... И – бело-розовые будуары, скорее подошедшие бы куртизанкам эпохи Золя и Мопассана или, конечно же, посетительницам Дома Dior, которые тоже хотели тонкого кружева, сладостных ароматов и запредельно-изысканного белья... Много-много драпировок, бледных оттенков, тончайшего газа и атласных одеялец. И посреди всего этого – прекрасная маркиза, у которой "все хорошо, все хо-ро-шо", причем даже тогда, когда – плохо.
Ну конечно. Уроки вкуса обитатели шубохранилищ получили из киносаги про маркизу ангелов, столь популярной в годы их детства – больше неоткуда. Но поместив себя в иллюзорный киноинтерьер, сам превращаешься в киноперсонаж. Они не живут, а существуют внутри реалити-шоу. С тревожным ощущением, что шоу не может длиться вечно: вдруг Некто возьмет да и выключит телевизор. Вот одного на днях и выключили.
Владимир Абаринов – вашингтонский обозреватель Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
Бельведонский: Изволите, товарищ, взглянуть на вашу будущую мебель?
Победоносиков: Продемонстрируйте!
Бельведонский: Извольте! Вы, разумеется, знаете и видите, как сказал знаменитый историк, что стили бывают разных Луёв. Вот это Луи Каторз Четырнадцатый, прозванный так французами после революции сорок восьмого года за то, что шел непосредственно после тринадцатого. Затем вот это Луи Жакоп, и, наконец, позволю себе и посоветую, как наиболее современное, Луи Мове Гу.
Победоносиков: Стили ничего, чисто подобраны. А как цена?
Бельведонский: Все три Луя́ приблизительно в одну цену.
Победоносиков: Тогда, я думаю, мы остановимся на Луе Четырнадцатом.
Представления о несметном богатстве ассоциируются у наших клептократов именно с этим самым "Луём", как они его понимают: золоченая лепнина, кровати под балдахинами, зеркала в бронзовых завитушках. Но вместо Версаля получается пародия на него.
Версаль создавался полвека лучшими архитекторами и декораторами Франции и выражал идею просвещенного абсолютизма. Джордж Вашингтон вместе с архитектором Л'Анфаном проектировал столицу нового демократического государства как аллюзию на Афины и республиканский Рим. Американские магнаты "прогрессивной эры" (последнее десятилетие XIX века и два первых XX), у которых вследствие экономического бума появилось много свободных денег, вдруг ощутили себя меценатами и хранителями культурных ценностей Европы. Поначалу они покупали и перевозили за океан целые средневековые замки, но в итоге был импортирован и творчески переосмыслен стиль "боз-ар" – в Нью-Йорке это вокзал Гранд-Сентрал, публичная библиотека и отель Waldorf Astoria. Покровительством российских промышленников начала прошлого века создан русский модерн.
Почему же наши нувориши не создали ничего оригинального? Почему их дома в лучшем случае – эклектика, в худшем – смехотворный кич? Да потому, что нет идеи, которую можно было бы таким образом выразить, которая нуждалась бы в выражении. Единственный смысл таких сооружений – показать, что хозяин барин. И тут уже вспоминаются купцы-парвеню из пьес Островского.
Подхалюзин: В рассуждении шляпок или салопов – не будем смотреть на разные дворянские приличия, а наденем какую чудней!.. Да это что-с, Алимпияда Самсоновна, нешто мы в эдаком доме будем жить? В Каретном ряду купим-с, распишем как: на потолках это райских птиц нарисуем, сиренов, капидонов разных – поглядеть только будут деньги давать.
Липочка: Ныне уж капидонов-то не рисуют.
Подхалюзин: Ну, так мы пукетами пустим.
Вот и пущают пукетами. Боже упаси художника от оригинальности – не поймут. Но откуда у них именно такой вкус, отчего любовь именно к "капидонам"? На этот вопрос лучше всех ответила блогер zina-korzina, она же историк моды Галина Иванкина. Есть у нее в ЖЖ искрометный пост под названием "Анжеликовое кино":
Главное в этом жанре – показать любовь прекрасной женщины и не менее прекрасного мужчины на фоне шандалов, рокайлей, инкрустаций, балдахинов и гобеленов... И – бело-розовые будуары, скорее подошедшие бы куртизанкам эпохи Золя и Мопассана или, конечно же, посетительницам Дома Dior, которые тоже хотели тонкого кружева, сладостных ароматов и запредельно-изысканного белья... Много-много драпировок, бледных оттенков, тончайшего газа и атласных одеялец. И посреди всего этого – прекрасная маркиза, у которой "все хорошо, все хо-ро-шо", причем даже тогда, когда – плохо.
Ну конечно. Уроки вкуса обитатели шубохранилищ получили из киносаги про маркизу ангелов, столь популярной в годы их детства – больше неоткуда. Но поместив себя в иллюзорный киноинтерьер, сам превращаешься в киноперсонаж. Они не живут, а существуют внутри реалити-шоу. С тревожным ощущением, что шоу не может длиться вечно: вдруг Некто возьмет да и выключит телевизор. Вот одного на днях и выключили.
Владимир Абаринов – вашингтонский обозреватель Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
