Радио Свобода продолжает цикл "Развилки" – серию публикаций о переломных моментах российской истории, когда она могла пойти совсем другим путем. Какими были исторические альтернативы и почему они остались нереализованными? Сегодня – одна из самых трагических русских развилок: убийство народовольцами Александра II.
Первую часть цикла, посвященную попытке ограничения самодержавия в России в 1730 году, можно прочитать здесь.
Вторую часть, о восстании декабристов, – здесь.
"Кровавые куски человеческого мяса"
В воскресенье, 1 марта 1881 года, в третьем часу дня император Александр II с охраной из шести казаков выехал в своей карете по направлению к набережной Екатерининского канала. Ехал он с развода караула гвардейских саперов в Манеже с остановкой в Михайловском дворце для недолгого чаепития у великой княгини Екатерины Михайловны. Пробыв у своей двоюродной сестры около получаса, император вышел и, садясь один в экипаж, сказал кучеру: "Тою же дорогою – домой".
По плану Софьи Перовской метальщики бомб уже переместились на набережную канала с исходных позиций на обоих концах Малой Садовой улицы, где впустую была заложена взрывчатка в подкопе. Тимофей Михайлов, поняв, что он не в силах бросить бомбу, ушел домой. В засаде на канале остались трое. Перовская махнула платком. По набережной канала кучер пустил лошадей полным ходом, но не успел проехать и ста сажен, как раздался оглушительный взрыв. Это бросил бомбу Николай Рысаков. Она взорвалась под задними колесами кареты, незначительно повредив ее. Из экипажа вышел целый и невредимый император.
– Схвачен ли преступник? – спросил царь у ехавшего в санях вместе с конвоем полицмейстера Андриана Дворжицкого. Тот подтвердил арест и предложил императору ехать во дворец. Уехал бы Александр II с места покушения немедленно, остался бы жив. Однако полицейский не решился настаивать на своем, когда царь пошел посмотреть на схваченного на месте преступления бомбиста, назвавшегося мещанином Грязновым. "Государь твердым голосом, изобличавшим полное спокойствие и самообладание, произнес, взглянув в лицо задержанному: "Хорош! Что тебе нужно от меня, безбожник?" … Когда царь услышал тревожный вопрос прибежавшего подпоручика Рудыковского: "Что с Государем?" – "Слава Богу, я уцелел, но вот…" – ответил он и при этом указал на раненых. Тогда преступник со зловеще-радостной иронией заметил: "Еще слава ли Богу?"
Александр II пошел к своей карете. Полковник Дворжицкий снова стал настаивать, чтобы государь поспешил во дворец, но получил в ответ: "Хорошо, но прежде покажи мне место взрыва". Царь подошел к образовавшейся яме и хотел было вернуться к карете. "… Едва только Его Величество успел сделать несколько шагов по тротуару канала по направлению к экипажу, как, по показанию крестьянина Петра Павлова и фельдшера Горохова, неизвестный человек лет 30, стоявший боком, прислонясь к решетке, выждал приближение Государя на расстояние не более двух аршин, поднял руки вверх и бросил что-то к ногам Его Величества. В этот же миг (спустя не более 4–5 минут после первого взрыва) раздался новый, такой же оглушительный взрыв, взвился кверху столб из снега, мусора и осколков. … Двадцать человек, более или менее тяжело раненных, лежали у тротуара и на мостовой, некоторым из них удалось подняться, другие ползли, иные делали крайние усилия, чтобы высвободиться из-под налегших на них при падении других лиц. Среди снега, мусора и крови виднелись остатки изорванной одежды, эполет, сабель и кровавые куски человеческого мяса".
Размозженные ноги были голы, из них лилась кровь струями, на бледном лице следы крови и подтеки
Второй террорист привел в действие свой снаряд, бросив узелок с бомбой между собой и императором. Бомба Игнатия Гриневицкого, чье имя было долгие годы неизвестным, смертельно ранила и самого покушавшегося, и императора. "Вследствие раздробления обеих ног Государь опустился на землю таким образом, что скорее присел, чем упал, откинувшись корпусом назад и инстинктивно стараясь только опереться руками о землю. … С головы Государя фуражка упала; разорванная в клочья шинель свалилась с плеч; размозженные ноги были голы, из них лилась кровь струями, на бледном лице следы крови и подтеки". Искалеченного Александра II увезли в дворец, где в половине четвертого он скончался. В больнице умер и неопознанный цареубийца. Всего погибших при двух взрывах было четверо, ранено более 20 человек. Успешным оказалось одиннадцатое по счету за 15 лет покушение на Царя-Освободителя, которое на этот раз организовал Исполнительный комитет партии "Народная воля".
Трагическое часто соседствует с фарсом. Как воспоминал журналист Григорий Градовский, "поздно вечером главнейшие редакции, знакомые и незнакомые, объезжал генерал Е.В. Богданович. Он имел озабоченный вид и с приподнятостью мелодраматического лицедея заявлял: "Все спокойно, революции не будет… Трактиры и кабаки закрыты, все меры приняты"… "Вороньё начинает уже кружиться над прошлым царствованием", – заметил кто-то". Были попытки задерживать подозрительных студентов, но никаких признаков революции действительно не наблюдалось.
Реформы, которые не порадовали
Российские молодые революционеры 60–70-х годов XIX века считали империю отсталой страной. Себя – в силах изменить ее судьбу во имя блага народа, будучи уверены, что обстановка может способствовать, вместо привычного для Европы буржуазного развития, переходу прямо к социализму. Под воздействием зримых проблем российской действительности и идей утопического социализма в этом поколении молодежи скопилась огромная энергия. Казалось, настроения части народа благоприятствуют революционерам. Дело в том, что отмена Александром II крепостного права в 1861 году поначалу вызвала у части крестьян России не только чувство благодарности за запоздалое дарование высшей властью личной свободы, но привела и к заметному разочарованию, а часто и недовольству.
Массы крестьян не были удовлетворены тем, что дали им давно назревшие реформы. Свободными собственниками бывшие крепостные не стали. Усадьбу с ее строениями и двором крестьянин получал во владение даром. Но пахотная земля предоставлялась не ему в личную собственность, а сельским обществам, которые ее распределяли членам общины и периодически проводили передел участков, а сход регулировал жизнь деревни. Это, казалось, в ближней перспективе упрощает отношения власти с крестьянством, но в расчете на будущее оказалось тяжкой ошибкой: блокировалось появление значительного числа крестьян – собственников земли, заинтересованных в повышении ее урожайности и в целом в политических гарантиях ее сохранения за собой. Жители села остались закрепощенными, только не помещиком, а коллективом, общиной, полусоциалистическим, а не буржуазным порядком. Исправлять эту ошибку бросился Петр Столыпин через полвека, но то ли не успел, то ли не преуспел в создании мощного слоя хуторян.
В ходе реформы полевой надел во многих случаях теперь уменьшался. В России средний размер надела пореформенного периода составлял всего 3,3 десятины на душу населения, что было меньше, чем до 1861 года. Для самообеспечения хозяйству нужны были как минимум 4 десятины. В некоторых черноземных губерниях помещики отрезали у крестьян пятую часть обрабатываемых ими ранее земель, а в Поволжье и того больше. Отрезанные земли часто по воле помещика оказывались как раз на пути к селу, дороге, водопою, выгону для скота, и эти отрезки крестьяне неизбежно вынуждены были арендовать по высокой цене.
20 миллионов земледельцев стали формально лично свободными, но при этом "временнообязанными" по отношению к помещику минимум на 9 лет. Они должны были за пользование наделом платить помещику оброк или трудиться на барщине ограниченное число (30–40) дней в году. Землю следовало выкупать у помещика с помощью государства по сложной схеме. Пятую часть вносил крестьянин, остальное платило государство. Этот кредит надо было погашать 49 лет долями по 6% от суммы долга. Фактически с учетом процентов по кредиту цена земли была завышена по сравнению с рынком в 2–6 раз, и реально крестьянин платил не только за землю, но и за свободу свою и семьи. От права выкупа можно было отказаться и получить бесплатно четверть надела. Дворовые помещичьи крестьяне, а их было более полумиллиона, не получали ни усадьбы, ни земельного надела, пополняя ряды пролетариев.
После объявления реформы начался резкий рост протестов. Самый известный конфликт произошел в Казанской губернии в селе Бездна в апреле 1861 года. Жители села дали свою трактовку Положения о крестьянах, решив, что вся земля теперь принадлежит им, земледельцам. В волнениях участвовало до 10 тысяч человек из 75 деревень, все кончилось расстрелом выступления войсками и гибелью 51 человека. Лидер мятежа крестьянин Антон Петров был публично расстрелян. Число меньшего масштаба бунтов за 1861–1862 годы превышает тысячу.
Критики власти верили, что страна находится на грани крестьянской революции. На самом деле после первого шока она постепенно привыкала к новому положению. Хотя мечта о передаче всей помещичьей земли крестьянам оставалась в народе популярной.
Социологических опросов тогда не проводилось, но литература и пресса отражают недовольство образованных горожан и тем, что не подлежала реформе высшая государственная власть. Самодержавие оставалось неизменным. Сохранялась сословная система. Успешной реформе в 1864 году подверглось лишь судопроизводство, ставшее гласным и состязательным. Суд присяжных теперь широко использовался в делах, где были возможны наказания, соединенные с лишением или ограничением прав состояния. Но в Российской империи не было ни парламента, ни законосовещательного выборного органа, ни полноценного местного самоуправления на всей территории страны. Цензура была смягчена, но сохранялась. Карьерные возможности расширялись через получение образования, но мест на рынке интеллектуального труда было недостаточно. Интересно, что в расчете на душу населения число чиновников в России было вдвое-втрое ниже, чем в европейских странах при меньшей эффективности их работы: многие несложные дела рассматривались годами.
Вводившаяся в 43 губерниях с середины 1860-х годов система выборного цензовой частью населения земского самоуправления (в области образования, медицины, страхования, статистики) находилась под жестким контролем государственной власти, не допускавшей ухода избранных в земства гласных от хозяйственных тем в область политики.
Поднадзорными губернаторам были и появившиеся в 1870-е годы новые городские думы. В избрании дум участвовали в основном местные налогоплательщики – владельцы недвижимости. Земства и городские муниципалитеты активизировали часть населения, благодаря местным налогам строились дороги, школы и больницы, но доступ к выборам в городах из-за высокого имущественного ценза имело лишь 3% их населения.
В народе Царь-Освободитель пользовался достаточно высокой личной популярностью. Экономический прогресс был налицо, военная реформа сократила срок службы, отменила рекрутчину, шла реформа суда и земства, постепенно можно было прийти и к той несовершенной буржуазной демократии, которая имелась в странах с близким уровнем развития. Якобы недостаточно успешной политикой Александра недовольна была часть образованного населения, увлеченного идеями быстрого получения политических свобод и влияния на власть. Но более всего неспокойна была как раз молодежь, которой капитализм, быстро развивавшийся в России, казалось бы, давал много новых возможностей для самореализации в частных компаниях и акционерных предприятиях.
Как пришпорить исторический прогресс
Идейные поиски молодежи готовы были использовать социальные революционеры. В студенческой среде в 13–14 городах Российской империи в начале 1860-х годов возникли ячейки организации "Земля и воля", лидерами которой были Николай Чернышевский и Николай Серно-Соловьевич. К переменам из Лондона звал журнал "Колокол" Александра Герцена. Главными идеями, выдвигавшимися организацией, были: созыв бессословного народного собрания, передача земли крестьянам, замена правительственных чиновников выборными лицами, сокращение расходов на войска и царский двор.
Но ожидавшаяся революционными демократами крестьянская революция в 60-е годы не состоялась. Крестьянство взялось за освоение новых отношений с властью и землевладельцами. Лидеры движения были в 1862–63 году в большинстве арестованы, а популярность Александра Герцена подорвала его поддержка восстания в Польше. Либералам же казалось, что несмотря на очередное усмирение Польши реформы пойдут дальше, медленно, но неуклонно приближая Россию к Европе.
Все пошло иначе. 4(16) апреля 1866 года у ворот Летнего сада в Александра II стрелял член кружка Ишутина студент Дмитрий Каракозов. Он то ли промахнулся, то ли его руку отвел мастеровой Осип Комиссаров, за свое деяние получивший в награду дворянство.
Наивный Дмитрий Каракозов был уверен, что его покушение на царя проложит дорогу социальной революции. В найденной у него прокламации Каракозов писал: "Грустно, тяжко мне стало, что… погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ. Удастся мне мой замысел – я умру с мыслью, что смертью своею принес пользу дорогому моему другу – русскому мужику. А не удастся, так все же я верую, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Мне не удалось – им удастся. Для них смерть моя будет примером и вдохновит их. Пусть узнает русский народ своего главного могучего врага – будь он Александр второй или Александр третий, это все равно. Справится народ со своим главным врагом, остальные мелкие его враги – помещики, вельможи, чиновники и другие богатеи– струсят, потому что число их вовсе незначительно. Тогда‑то и будет настоящая воля".
Дмитрий Каракозов был казнен. Последователи у него нашлись позже. Тогда же большинство оппонентов власти теракт осудило. Покушение одиночки, находившегося в болезненном нервном состоянии, открыло весьма длительную эпоху революционного террора в России. Как и следовало ожидать, оно сразу же привело к усилению реакции: в отставку были отправлены либеральный министр народного просвещения Александр Головнин и осторожный шеф жандармов князь Василий Долгоруков, был закрыт лучший литературный журнал "Современник", намного ужесточен Университетский устав 1863 года, многие общественные деятели арестованы и сосланы.
Найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Мне не удалось – им удастся. Для них смерть моя будет примером и вдохновит их
Пропагандистская работа первой "Земли и воли", казалось, надолго затихла. Но осталась в роли центра притяжения революционная эмиграция, постепенно снова активизировалась нетерпеливая молодежь. Уже в 70-е годы XIX века сотни студентов и молодых интеллигентов избрали новую тактику в духе идей Петра Лаврова. Овладев нужными селу профессиями, они пошли "в народ" агитировать за волю и социализм. Народник Николай Чарушин вспоминал, что "зимой 1873/74 г. молодой Петербург кипел в буквальном смысле слова и жил интенсивной жизнью, подогреваемый великими ожиданиями. Всех охватила нестерпимая жажда отрешиться от старого мира и раствориться в народной стихии во имя ее освобождения. Люди безгранично верили в свою великую миссию, и оспаривать эту веру было бесполезно. Это был в своем роде чисто религиозный экстаз, где рассудку и трезвой мысли уже не было места. И это общее возбуждение непрерывно нарастало вплоть до весны 1874 года, когда почти из всех городов и весей начался настоящий, поистине крестовый поход в российскую деревню…"
Приблизить светлое будущее должны были новоявленные сапожники, плотники, лекари, которые не без труда пытались вести диалог с крестьянами. Найти с ними общий язык, работая в малограмотной деревне, было нелегко. Особенно нелегко было пришельцам говорить об ответственности за нелады в сельской жизни самого царя, которого, по мнению крестьян, конечно, "обманывают баре", спрятавшие "настоящую государеву грамоту" о воле и земле. При этом зачастую участников хождения в народ властям выдавали те самые крестьянские общины, в которых они видели чуть ли не "ячейки социализма".
Стихийная волна движения была пресечена властью. К концу 1875 года сотни участников "хождения в народ" были арестованы и позже были осуждены за революционную пропаганду. Самым известным стал грандиозный по длительности следствия (три с половиной года) и числу участников судебный "Процесс 193-х", которые обвинялись в попытке ниспровержения порядка государственного устройства. Суд в 1878 году приговорил 28 человек к каторге от 3 до 10 лет, 36 – к ссылке, более 30 человек – к иным наказаниям. Часть "народников" были оправданы или им было зачтено предварительное заключение, но десятки оправданных были административно высланы. В их числе были и будущие цареубийцы Софья Перовская и Андрей Желябов.
Антиправительственная агитация шла и в городах. 6(19) декабря 1876 года мы видим первую открытую демонстрацию протеста студентов и рабочих у Казанского собора после панихиды по погибшим политзаключенным. Выступить перед толпой у собора смог успевший потом скрыться студент Горного института Георгий Плеханов. Свою эмоциональную речь он закончил лозунгом: "Да здравствует социальная революция!" Участвовало в коротком шествии с красным знаменем до 150 человек, после стычки с полицией арестованных было три десятка. Троих за сопротивление полиции и "бунт против власти верховной" приговорили к каторге на 15 лет, одного – на 10 лет, еще десять человек были сосланы на поселение в Сибирь.
Несмотря на репрессии, в столицах империи выросло число членов подпольных кружков, в которых дискутировали о будущем страны. Они вызвали к жизни в 1876 году новую организацию "Земли и воли", уже как структуру со строгой дисциплиной и конспирацией. Она стала основой будущей тайной политической организации террористов. "Земля и воля" "… вобрала в себя остатки различных революционных кружков и организаций. Здесь были и убежденные "деревенщики", пытавшиеся продолжать по-прежнему работу среди крестьян, и сторонники идей Петра Лаврова, считавшие необходимым быть готовыми к долгой пропагандистской работе… Но, пожалуй, особенно много среди них было последователей Михаила Бакунина, готовых стать на путь непосредственной вооруженной борьбы с правительством", – отмечает историк Виктор Кельнер.
Несмотря на агитацию народников, роста протеста в деревне не наблюдалось. Число волнений там за полтора десятилетия реформы снизилось в 20 раз. "К террору революционеры решили перейти именно тогда, когда выяснилась полная бесперспективность опоры на крестьянство как потенциально революционный класс", – сделал вывод философ Борис Парамонов.
От хождения в народ – к пистолетам и бомбам
До террора агитаторы попробовали и знакомое России самозванство. В 1877 году группа народников, разочарованная отсутствием результатов своей бунтарской агитации, пошла по пути обмана, опираясь на монархическую крестьянскую психологию. Скандал вызвало так называемое "Чигиринское дело". Группа революционеров во главе с выдавшим себя за царского комиссара Яковом Стефановичем, опираясь на подложную царскую "Высочайшую тайную грамоту", смогла втянуть государственных крестьян ряда волостей Чигиринского уезда Киевской губернии в подпольную организацию "Тайная дружина". В нее вступили более тысячи крестьян, которые начали готовить оружие, чтобы добиться справедливого передела земли по едокам. Восстание намечалось на осень 1877 года, но было раскрыто полицией. Организаторы авантюры смогли бежать из тюрьмы. Осуждено на каторжные работы и ссылку было больше 40 крестьянских активистов.
Террор снова открыто вышел на политическое поле в 1878 году. 24 января (5 февраля) народница Вера Засулич отомстила за попранные права товарища: на приеме она выстрелила в петербургского градоначальника Федора Трепова, распорядившегося высечь розгами политзаключенного студента Алексея Боголюбова, не снявшего перед ним шапку. Генерал был ранен. Суд присяжных Засулич оправдал. Судья Анатолий Кони решение присяжных исполнил несмотря на давление свыше. Засулич была освобождена и смогла бежать из России. После этого случая был издан именной указ императора: все дела о вооруженном сопротивлении властям и о нападениях на должностных лиц должны были передаваться военному суду, а признанные им виновными по 279-й статье Воинского устава подлежали смертной казни.
Это решение только подлило масла в революционный огонь. 4 августа 1878 года землеволец Сергей Кравчинский в центре Петербурга на Итальянской улице смертельно ранил ударом стилета шефа жандармов генерала Николая Мезенцова. Позже он объяснял свой теракт местью за казнь в Одессе пропагандиста Ивана Ковальского. Кравчинский с места преступления безнаказанно скрылся, потом навсегда уехал из России. Волна терроризма не спадала: в конце 1878-го – начале 1879 года произошли покушения еще на четырех крупных чиновников.
2(14) апреля 1879 года идейно близкий к "Земле и воле" террорист-одиночка, учитель Александр Соловьев у ворот здания штаба гвардейского корпуса с 12 шагов стреляет в императора, совершавшего обычную утреннюю прогулку по набережной Мойки. Александр II бежит к Певческому мосту. Соловьев гонится за ним и продолжает стрелять из револьвера, все четыре пули не попадают в уклоняющегося от выстрелов царя. Одна пуля пробила полу шинели. Соловьева настигает охрана. Отравиться ему не удалось. Вскоре Александра Соловьева казнят на глазах 70-тысячной толпы.
В июне 1879 года "Земля и воля" собрала своих лидеров на съезд в Воронеже. Мирные гуляющие на природе вели непримиримые споры. Сторонники террора, 11 "политиков" ранее на тайной встрече в Липецке уже договорились о том, что это будет главный метод политической борьбы для передачи власти народу. Добивались они, например, выборов в Учредительное собрание.
"Александр Михайлов произнес длинный обвинительный акт против императора Александра II… Он припомнил и ярко очертил сначала хорошие стороны деятельности императора – его сочувствие к крестьянской и судебной реформам, а затем приступил к изложению его реакционных преобразований. Император уничтожил во второй половине царствования, говорил Михайлов, почти все то добро, которое он позволил сделать передовым деятелям шестидесятых годов под впечатлением севастопольского погрома. Яркий очерк политических гонений последних лет заканчивал эту замечательную речь, в которой перед нашим воображением проходили длинные вереницы молодежи, гонимой в сибирские тундры за любовь к своей родине, исхудалые лица заключенных в тюрьмах и неведомые могилы борцов за освобождение. "Должно ли ему простить за два хорошие дела в начале его жизни все то зло, которое он сделал затем и еще сделает в будущем?" – спросил Михайлов в заключение, и все присутствующие единогласно ответили: "Нет!" – пишет об этом "приговоре" в своих мемуарах Николай Морозов. Любопытно, что в вину Александру II поставили и продажу Аляски США.
Должно ли ему простить за два хороших дела в начале его жизни все то зло, которое он сделал затем и еще сделает в будущем?
"Плеханов и его товарищи убеждали собравшихся, что террор приведет только к усилению репрессий со стороны правительства, к свертыванию широкой работы среди крестьянства, а если и заставит пойти на какие-то конституционные уступки, то это будет на руку только буржуазии. Со своей стороны, "политики" твердили, что террор – единственное радикальное средство, которое поможет пробудить народ от векового сна, покажет ему, что есть сила, готовая защитить его интересы". Желябов отвечал: "Не может быть, чтобы наше общество, терпящее от гнета самодержавия, задавленное и приниженное, не отозвалось энергично, если бы увидело, что его дети, не отрываясь от него, несут все, включая и жизнь свою, на дело освобождения России от самодержавного гнета, на дело борьбы за политическую свободу".
Но идею Андрея Желябова о политической борьбе с помощью террора за конституцию большинство в Воронеже отвергло. В качестве основной цели на съезде решили обозначить социально-экономический переворот, "утверждающий идеалы анархии и коллективизма".
Террор, как и возможность цареубийства, большинство воронежского съезда признало приемлемым для дезорганизации власти и создало для этой цели секретный Исполнительный комитет. Необходимость террора объяснили преследованиями народников со стороны властей и личной ответственностью Александра II за репрессии. Осудив методы террора, Георгий Плеханов покинул съезд и "Землю и волю".
После воронежского съезда организация "Земля и воля" уже в августе 1879 года окончательно раскололась на две части: считающие своим оружием в борьбе террор Софья Перовская, Андрей Желябов, Александр Михайлов и другие создали "Народную волю" Плеханов и сторонники пропаганды в деревне – "Черный передел". Позже, уже в эмиграции 1880-х годов, группа Плеханова положит начало русскому марксизму.
Охота на царя
Лидеры "Народной воли" больше тратить время на агитацию в деревне не станут. Их инструменты политической борьбы теперь револьвер, бомбы и динамит. Они приговорили царя к смерти. Одним из важнейших мотивов террора оставалась месть за погибших соратников. С августа 1878-го по август 1879 года правительством было казнено 14 революционеров.
План был прост: сделав средством достижения своей цели цареубийство, централизованная партия должна совершить государственный переворот и взять власть. Ряды "Народной воли" быстро росли. Считается, что в военной организации, например, было до 50 человек. Создаются новые рабочие кружки. Но к террористической деятельности глубоко законспирированный Исполком "Народной воли" привлек из состава кружков и других массовых организаций только 12 человек.
Сегодня известны как минимум три осенние попытки "Народной воли" в 1879 году подорвать императорский поезд по дороге с юга. Под Одессой взрыв мины не состоялся из-за изменения маршрута поезда. Вторая мина, заложенная Желябовым под Александровском, не сработала из-за неисправности. 19 ноября (1 декабря) 1879 года под Москвой на Московско-Курской железной дороге у Рогожско-Симоновой заставы была взорвана третья мина. Обычно царский поезд шел вторым через полчаса после поезда со свитой. Но в этот раз составы поменяли местами. Первый поезд с Александром II террористы из-за этой рокировки пропустили. Они дождались второго состава: взрыв произошел под багажным вагоном поезда со свитой, который частично сошел с рельсов. Жертв не было.
Как пишет историк Виктор Кельнер, "покушения на царя вызвали замешательство в верхних эшелонах власти. С середины 1879 г. на правительство усилило свое давление и общественное мнение страны. Ряд крупных органов печати, представлявших демократическое и либеральное направления, с разной степенью решительности настаивали на проведении политических реформ. К тому же этот период был отмечен нарастанием социально-экономических противоречий. Ряд губерний был поражен неурожаем, общество потрясла серия разоблачений лихоимства представителей правящей элиты, самые широкие слои населения выражали недовольство результатами русско-турецкой войны".
В сентябре 1879 года агент "Народной воли" рабочий Степан Халтурин устроился в Зимний дворец в качестве столяра. Ночевал он во дворце в подвале. Выше было караульное помещение, на втором этаже – императорская столовая. К 5 февраля 1880 года Халтурин принес уже около двух пудов динамита, разместив бомбу в подвале под столовой второго этажа. Взрыв должен был состояться в обычное для царского ужина время. Но к столу император опоздал: задержался поезд с гостями. Хотя в этот раз Александру II гибель не угрожала: перекрытие второго этажа взрывную волну выдержало. Жертвами теракта в Зимнем дворце, однако, стали 11 караульных, ветеранов русско-турецкой войны, находившихся в помещении на первом этаже. 56 человек были ранены.
Покушение вызвало мощную реакцию. 12 февраля 1880 года император учредил специальный орган борьбы с террором – всевластную Верховную распорядительную комиссию, во главе с генерал-адъютантом графом Михаилом Лорис-Меликовым, которому были подчинены полиция, Корпус жандармов и III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Следствию удалось убедить одного из арестованных народовольцев – Григория Гольденберга в том, что в обмен на откровенные показания и прекращение террора власть пойдет на реформы, при этом жизнь всем арестованным сохранят. С Гольденбергом лично встретился Лорис-Меликов. Революционер выдал все, что знал. Затем он понял, что обманут, и до суда 15 июля 1880 года свел счеты с жизнью.
Департамент полиции смог завербовать и другого народовольца, Ивана Окладского. Казнь ему заменили каторгой, за продуктивное сотрудничество с охранкой позже он был полностью помилован. Активные полицейские меры за год привели к важным арестам. В частности, взяли главного конспиратора "Народной воли" Александра Михайлова, который поддерживал связь со спонсорами партии и фактически занимался контрразведкой. Самым существенным был арест агента Исполкома, сотрудника Департамента полиции Николая Клеточникова, который "был посвящен во все политические розыски не только Петербурга, но и всей империи". В то же время динамитную лабораторию Николая Кибальчича и главные конспиративные квартиры полиция не смогла отыскать.
Во втором номере "Листка "Народной воли" об успехах "диктатора" Лорис-Меликова писали: "Благодарная Россия изобразит графа в генерал-адъютантском мундире, но с волчьим ртом спереди и лисьим хвостом сзади". Ужесточив режим, Лорис-Меликов призывал "благомыслящую частицу общества" всячески содействовать власти в нелегком деле восстановления покоя и порядка в стране, неофициально намекая на возможность постепенных новых преобразований сверху, вбивая клин между революционерами и либеральной публикой. Расчет был на то, чтобы лишить радикалов почвы и сочувствия, перетянуть общественность на сторону власти. Создавая систему "бархатной диктатуры", Лорис-Меликов понимал, что кроме подавления революционного движения нужны уступки обществу, которое уже было шокировано террором и могло бы отвернуться от народовольцев.
Летом 1880 года народовольцами был заминирован Каменный мост через Екатерининский канал. Для этого использовали семь пудов динамита, упакованные в четырех водонепроницаемых гуттаперчевых подушках. Мост планировали взорвать во время проезда императора на Царскосельский вокзал. Александру II и в этот раз повезло: подрывник Макар Тетерка, не имея часов, опоздал к назначенному времени. Взрыв не состоялся. Динамит был найден полицией на дне канала только через год.
В сентябре 1880 года руководство "Народной воли" обсуждало предложение Желябова: отказаться от террора, воспользоваться "моментом истории" – неурожаем в Поволжье, голодными бунтами в деревнях и поднять народное восстание, а покушение на царя отложить. Но практически все участники тайной встречи – Исаев, Баранников, Кибальчич, Тихомиров, Ошанина, Корба, Грачевский, Михайлов, Фигнер – Желябова не поддержали. Так была пройдена еще одна важная развилка.
Планы лидеров народовольцев попытался реконструировать писатель Юрий Трифонов: "Или уж готовить армаду рабочих кружков, пролетарское войско по принципу Маркса, объединять его с крестьянством, или же – взрывать динамитом монархов. Если взрывать – то нужны ли кружки, вся эта муравьиная, кропотливейшая работа? Наша задача – открыть ящик Пандоры, выпустить на волю ураганы и бури, которые сметут все, нам ненавистное. Взрыв монарха есть лишь приспособление, отмычка для того, чтобы сорвать крышку. Но это мы берем на себя – мы, социально-революционная партия. А рабочие и крестьяне вступят в дело потом: они будут исполнять роль бури". Так Трифонов пытался воспроизвести размышления Желябова в романе "Нетерпение".
В декабре 1880 года началась подготовка к новому покушению на царя, велось наблюдение за его выездами. Было решено заложить мину на обычном воскресном пути императора из Зимнего дворца в Манеж. Была нанята лавка на углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы, 1 января 1881 года туда вселились купец Кобозев с женой (Юрий Богданович и Анна Якимова) и приступили к торговле. Из подвала на Малой Садовой был сделан подкоп для закладки взрывчатки. Полиция проверяла лавку и ее подвал несколько раз, но так и не смогла обнаружить подкоп под улицей.
Наша задача – открыть ящик Пандоры, выпустить на волю ураганы и бури, которые сметут все, нам ненавистное
Вера Фигнер писала в мемуарах: "Главной частью был взрыв из магазина сыров. Если бы этот взрыв произошел немного раньше или позже проезда экипажа царя, то, как раньше было сказано, четыре метальщика: Рысаков, Гриневицкий, Тимофей Михайлов и Емельянов – с двух противоположных сторон на обоих концах Малой Садовой должны были бросить свои бомбы; но если бы и они остались почему-нибудь без результата, то Желябов, вооруженный кинжалом, должен был броситься к государю и кончить дело".
Лев Тихомиров утверждал, что ради ускорения покушения был даже отложен побег из Петропавловской крепости народовольца Сергея Ширяева и автора "Катехизиса революционера" Сергея Нечаева, распропагандировавшего свою охрану.
В конце января полиция арестовала Фриденсона, через день у него на квартире полицейской засадой был схвачен Баранников, и в тот же день арестовали Колодкевича, а 28 января – засадой на квартире Колодкевича схвачен ключевой персонаж Николай Клеточников, сотрудник Департамента полиции, предупреждавший о намеченных там обысках и арестах. Узнать о серии арестов он не успел, поскольку их проводило градоначальство. 27 февраля 1881 года на квартире Михаила Тригони на Невском был арестован главный организатор покушения Андрей Желябов. Его функции переняла Перовская.
Лев Дейч писал о веровавшей в террор Софье Перовской: "Она олицетворяла собою возмущенное чувство русского передового человека: она всегда повторяла, что нельзя оставлять без ответа преследования правительства. Небольшого роста, с очень выразительным лицом, проникнутая бесконечной симпатией ко всем "униженным и оскорбленным", Софья Львовна никогда не выражала резкими эпитетами своих чувств и взглядов. Тихим, мягким, почти детским тоном отстаивала она необходимость террора. Но в этом тоне чувствовалось твердое убеждение, непоколебимая решимость".
Террористы действовали так, будто у них буквально остается последний шанс. Нетерпение было у них во всем, и в политической, и в бомбистской деятельности. Народоволка Вера Фигнер вспоминала: "Была суббота. Наутро 1 марта, в воскресенье, государь поедет в манеж; подкоп готов, но магазин в опасности, Желябов арестован, мина в подкопе не заложена, а бомбы не снаряжены. Если не действовать завтра, магазин каждую минуту может быть открыт полицией и все рухнет. Мину Исаев сейчас же может заложить, но как действовать, не подкрепив ее вспомогательными средствами – кинжалом и бомбами, которые не готовы? Вопрос поставлен, и мы, без колебаний, единодушно говорим: "Надо действовать. Завтра, во что бы то ни стало завтра действовать". Мина должна быть заложена, бомбы должны быть готовы к утру, и, наряду с миной или независимо от нее, они должны быть пущены в ход.
Было около трех часов дня субботы. Эту ночь напролет у нас на квартире горели лампы, и пылал камин. Не покладая рук работали Суханов, Кибальчич и Грачевский. К 8 часам утра все 4 бомбы были готовы; две первые унесла Перовская, ночевавшая у нас, две другие унес Кибальчич. Их унесли на Тележную улицу, на квартиру Геси Гельфман и Н[иколая] Саблина – место обычной воскресной встречи метальщиков. Перовская, вместе с Желябовым руководившая ими и раньше, дала точные указания, где должны встать Рысаков, Гриневицкий, Емельянов и Тимофей Михайлов – метальщики".
Первое марта и его последствия
На развод лейб-гвардии Саперного батальона в Манеж император утром 1 марта решил поехать несмотря на просьбы жены – княгини Юрьевской и графа Лорис-Меликова остаться во дворце. В разговоре с министром внутренних дел царь отметил успехи в борьбе с крамолой. Случайно или нет, но Александр II поехал в Манеж не по Невскому и заминированной Малой Садовой, а через Певческий и Театральный мост и по Большой Итальянской. Готовый замкнуть цепь к взрывателю мины Михаил Фроленко из сырной лавки на Малой Садовой ушел ни с чем. Казалось, что покушение сорвалось. Все пошло бы иначе, если бы не Софья Перовская, переместившая бомбистов на Екатерининский канал. Поменяй и император привычный обратный маршрут, он остался бы жив и взялся бы за свой последний реформаторский план.
В январе 1881 года граф Лорис-Меликов предложил царю конкретные меры по успокоению российского общества. Идею созыва Земского собора он отверг. Вместо этого глава МВД рекомендовал создать две временные комиссии для подготовки законопроектов: по местному управлению и по финансовым вопросам, а также общую законосовещательную комиссию. Наряду с чиновниками в комиссию вошли бы выборные депутаты, избираемые губернскими земскими собраниями (по два от губернии) и городскими думами (от крупных городов). Государственный совет должны были пополнить 10–15 выборных представителей общественности, "обнаруживших особые познания, опытность и выдающиеся способности". Это примерно пятая часть его назначаемого императором состава.
Министр не предлагал как-то ограничить самодержавную власть царя или, не дай бог, созвать парламент. Для начала выборным представителям земств хотели дать право участвовать в обсуждении законодательных инициатив, исходящих от монарха. В первой комиссии в основном обсуждались бы законопроекты по вопросам устройства местной власти, во второй – налоговые. Затем законопроект поступал бы с первого уровня в общую комиссию, образованную из членов первых двух и из назначенных царем экспертов. После обсуждения и доработки закон поступал бы для утверждения в пополненный выборными делегатами Государственный совет. Император, как и раньше, мог без ограничений поддержать мнение как большинства, так и меньшинства Госсовета.
Новый механизм законотворчества трудно назвать конституционным, но реформа Лорис-Меликова допускала бы к работе над законами все те слои, которые были от этого ранее отстранены, расширяла бы поле легитимности власти. Для многих либералов это был бы очевидный сигнал: власть призывает общественность к прямому диалогу.
Работа над проектом шла довольно быстро. Уже 16 февраля он был одобрен Особым совещанием с участием наследника престола. Казалось, судьба реформы решена окончательно. Но, как пишет Борис Парамонов, "самодержец, произведший самые либеральные и далеко идущие реформы русской жизни в сторону ее вестернизации, пал жертвой революционеров-террористов, почему и отбилась у русской власти охота к реформам".
После цареубийства Александра II народовольцы переживали краткий миг победы: "Тяжелый кошмар, на наших глазах давивший в течение десяти лет молодую Россию, был прерван; ужасы тюрьмы и ссылки, насилия и жестокости над сотнями и тысячами наших единомышленников, кровь наших мучеников – все искупала эта минута, эта пролитая нами царская кровь; тяжелое бремя снималось с наших плеч, реакция должна была кончиться, чтобы уступить место обновлению России. В этот торжественный момент все наши помыслы заключались в надежде на лучшее будущее родины", – писала Вера Фигнер. Весьма наивно народовольцы обратились к новому императору Александру III с ультиматумом. Они писали в своем воззвании 2 марта: "Россия, истомленная голодом, измученная самоуправством администрации, постоянно теряющая силы сынов своих на виселицах, на каторге, в ссылках, в томительном бездействии, вынужденном существующим режимом, – Россия не может жить так долее. Она требует простора, она должна возродиться согласно своим потребностям, своим желаниям, своей воле. Напоминаем Александру III, что всякий насилователь воли народа есть народный враг… и тиран".
10 марта 1881 года оставшиеся на свободе деятели Исполнительного комитета "Народной воли" опубликовали новое послание к правительству, как им казалось, с вполне умеренными требованиями. Они включали в себя политическую амнистию, объявление демократических свобод и свободные выборы в Учредительное собрание или в новый выборный представительный орган. Написанное будущим монархистом Львом Тихомировым письмо предлагало царю выбрать между якобы неизбежной революцией и обращением власти к народу.
Пойти на уступки новый император и не мог, и не хотел. Никакой тяги к преобразованиям у Александра III не было. Воспитанник Константина Победоносцева хотел прочной сильной власти, не особенно заботясь о последствиях реакционного курса. Сиюминутный ветер дул именно в эти паруса. Взрывы на Екатерининском канале прозвучали в политическом вакууме, они были актом не подрывавшим, а укреплявшим власть, получившую аванс поддержки со стороны всех сословий, абсолютного большинства населения. Характерно письмо Николая Страхова Льву Толстому: "…Бесчеловечно убили старика, который мечтал быть либеральнейшим и благодетельнейшим царем в мире. Теоретическое убийство, не по злобе, не по реальной надобности, а потому что в идее это очень хорошо!"
Теоретическое убийство, не по злобе, не по реальной надобности, а потому что в идее это очень хорошо!
Никаких антиправительственных волнений не произошло. Призрак революции на два десятилетия из России исчез. Крестьяне были уверены, что доброго государя убили баре за то, что он отменил крепостное право. Так что власть вполне рассчитанно предпочла бороться с терявшими после 1 марта почву террористами чисто полицейскими методами, и в этом долго преуспевала.
28 марта 1881 года известный философ, преподаватель университета Владимир Соловьев прочитал лекцию, в которой призывал императора Александра III помиловать цареубийц во имя христианского милосердия. Писал царю и Лев Толстой: "Что такое революционеры? Это люди, которые ненавидят существующий порядок вещей, находят его дурным и имеют в виду основы для будущего порядка вещей, который будет лучше... Есть только один идеал, который можно противопоставить им: тот, из которого они выходят, не понимая его и кощунствуя над ним, тот, который включает их идеал – идеал любви, прощения и воздаяния добра за зло".
Константин Победоносцев в письме Александру III возражал гуманистам: "Уже распространяется между русскими людьми страх, что могут представить вашему величеству извращенные мысли и убедить вас в помиловании преступников. Может ли это случиться? Нет, нет, и тысячу раз нет – этого быть не может, чтобы вы перед лицом всего народа русского в такую минуту простили убийц отца вашего, русского государя, за кровь которого вся земля (кроме немногих, ослабевших умом и сердцем) требует мщения и громко ропщет, что оно замедляется... В эту минуту все жаждут возмездия. Тот из этих злодеев, кто избежит смерти, будет тотчас же строить новые ковы. Ради бога, ваше величество, да не проникнет в сердце вам голос лести и мечтательности". Новый царь успокоил воспитателя: "Будьте покойны, с подобными предложениями ко мне не посмеют прийти никто, и что все шестеро будут повешены, за что я ручаюсь".
Ключевыми на процессе Особого присутствия Сената над участниками цареубийства стали речи прокурора Николая Муравьева и Андрея Желябова. Обвинитель Муравьев называл идеи народовольцев "системой цареубийства, теорией кровопролития, учением резни", а социализм – чуждым России изобретением и "исторической бедой" Запада. Андрей Желябов доказывал, что к насилию их подтолкнула власть: "Итак, мы, переиспытав разные способы действовать на пользу народа, в начале 70-х годов избрали одно из средств, именно положение рабочего человека, с целью мирной пропаганды социалистических идей. Движение крайне безобидное по средствам своим. И чем оно кончилось? Оно разбивалось исключительно о многочисленные преграды, которые встретило в лице тюрем и ссылок. Движение совершенно бескровное, отвергавшее насилие, не революционное, а мирное, было подавлено. Целью моей жизни было служить общему благу. Долгое время я работал для этой цели путем мирным и только затем был вынужден перейти к насилию. Я сказал бы так: от террористической деятельности я, например, отказался бы, если бы изменились внешние условия".
На процессе над шестью "первомартовцами" (Андрей Желябов, Софья Перовская, Николай Кибальчич, Тимофей Михайлов, Николай Рысаков, Геся Гельфман) всем им был вынесен смертный приговор. Беременной Гельфман он был заменен на пожизненную каторгу. Пятеро были казнены 3 апреля 1881 года. На следующем "Процессе 20-ти" приговоренным к смертной казни, кроме Николая Суханова, монарх ее заменил каторгой. (Суханова расстреляли как офицера, изменившего присяге царю.) Вряд ли речь Владимира Соловьева, которому было запрещено чтение публичных лекций, как-то воздействовала на власть. Скорее на решение о замене смертной казни каторгой для девяти из 10 осужденных повлияла кампания в Европе, призыв Виктора Гюго: "Цивилизация должна вмешаться!"
В течение последующих двух-трех лет все попытки "Народной воли" реорганизоваться были пресечены благодаря полицейской агентуре. Особенно помогла полиции вербовка одного из членов руководства партии Сергея Дегаева. Агент охранки выдал все обновленное руководство Исполкома, включая Веру Фигнер, и, разоблаченный революционерами, помог им убить своего куратора, подполковника жандармерии Георгия Судейкина, и бежал в Америку.
К тому же некоторых народовольцев захватила идея военного заговора. Расширение круга посвященных неизбежно вело к раскрытию подобных проектов. Всего за это время по 70 политическим народовольческим процессам привлекалось к суду до двух тысяч человек, в абсолютном большинстве своем к бомбам и динамиту отношения не имевших. Убийство царя оказалось жестом отчаяния. Террористы были взрывами собственных бомб снесены с политической арены на два десятилетия.
Ухмылка истории
История зловеще посмеялась над теми, кто хотел силой террора добиться немедленного проведения радикальных политических реформ в стране. Они уничтожили реальную альтернативу – постепенное преобразование самодержавия в конституционную монархию.
Утром 1 марта 1881 года за несколько часов до гибели перед выездом в Манеж Александр II подписал подготовленный фактическим главой правительства Михаилом Лорис-Меликовым проект сообщения о привлечении выборных депутатов от земств к работе Госсовета по подготовке законов. Хотя Госсовет должен был оставаться совещательным органом при императоре, нововведение могло постепенно привести к появлению в России прообраза двухпалатного парламента. Проект для окончательного принятия должны были вынести на заседание Совета министров 4 марта.
После первомартовской катастрофы на этом заседании встал вопрос, исполнять ли Александру III политическую волю погибшего императора? Почти все министры рекомендовали наследнику продолжить дело своего отца. Однако идея участия выборных от земств в выработке законодательства была императором Александром III отклонена вопреки мнению большинства министров, и явно под воздействием доводов консерваторов Константина Победоносцева и графа Сергея Строганова. Они считали проект недопустимой уступкой цареубийцам и шагом к конституции. Константин Победоносцев умело вел свою интригу в пользу реакции. Он обращался к царю с призывом сменить курс: "И я решаюсь опять писать, потому что час страшный и время не терпит. Или теперь спасать Россию и себя, или никогда.
Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбой с ними на живот и на смерть, железом и кровью
Если будут Вам петь прежние песни сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступить так называемому общественному мнению, о, ради Бога, не верьте, Ваше Величество, не слушайте. Это будет гибель, гибель России и Ваша: это ясно для меня, как день. Безопасность Ваша этим не оградится, а еще уменьшится. Безумные злодеи, погубившие родителя Вашего, не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют. Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбой с ними на живот и на смерть, железом и кровью. Хотя бы погибнуть в борьбе, лишь бы победить. Победить не трудно: до сих пор все хотели избегать борьбы и обманывали покойного Государя, Вас, самих себя, всех и все на свете, потому что то были не люди разума, силы и сердца, а дряблые евнухи и фокусники.
…И ни за что не поймут, чтоб можно было теперь оставить прежних людей на местах. И нельзя их оставить, Ваше Величество. Простите мне мою правду. Не оставляйте графа Лорис-Меликова. Я не верю ему. Он фокусник и может еще играть в двойную игру. Если Вы отдадите себя в руки ему, он приведет Вас и Россию к погибели. Он умел только проводить либеральные проекты и вел игру внутренней интриги. Но в смысле государственном он сам не знает, чего хочет, – что я сам ему высказывал неоднократно. И он не патриот русский. Берегитесь, ради Бога, Ваше Величество, чтоб он не завладел Вашей волей, и не упускайте времени.
…Новую политику надобно заявить немедленно и решительно. Надобно покончить разом, именно теперь, все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок, о представительном собрании. Все это ложь пустых и дряблых людей, и ее надобно отбросить ради правды народной и блага народного".
Победоносцев этим письмом заложил программу нового царствования. Изгнание старой команды, новое правительство, которое "надобно чистить сверху донизу", и переход к реакционной политике.
"Слава Богу, этот преступный и спешный шаг к конституции не был сделан, и весь этот фантастический проект был отвергнут в Совете министров весьма незначительным меньшинством", – гласила окончательно похоронившая "конституцию" резолюция Александра III. Реформаторы Лорис-Меликов, Абаза и Милютин вскоре ушли в отставку. "Диктатура сердца" Лорис-Меликова окончилась. Началось время реакции.
Гибель Александра II надломила казавшийся естественным с 1861 года ход истории России. Власть была напугана кровавым террором. Жажда мести оказалась сильнее доводов разума. Александр III, отбросив все революционные ультиматумы, остановил и осторожные преобразования. Во многих областях выдвиженцами Победоносцева были начата активные контрреформы: циркуляр о "кухаркиных детях" закрывал дорогу в гимназии для детей прислуги и мелких торговцев, в 1887 году была введена процентная норма для поступления евреев в гимназии и высшие учебные заведения, ликвидирована университетская автономия. На селе усложнялся выход крестьян из общины, в уездах мировой суд был заменен чиновниками из числа дворян – земскими начальниками, которым была вверена и вся низовая административная власть. Была сокращена компетенция суда присяжных, усилен административный контроль над земствами, ужесточена цензура.
Генерал-губернаторы с санкции главы МВД и одобрения императора получили право вводить режим усиленной охраны с возможностью высылки нежелательных лиц, закрытия учебных заведений и изданий, передачи гражданского судопроизводства военным судам, произвольного увольнения чиновников. Полиция и жандармерия могли проводить по государственным преступлениям аресты на срок до семи дней и обыски без санкции суда. Режим усиленной охраны действовал годами непрерывно в столицах и крупных городах. При министре внутренних дел появилось Особое совещание, которое во внесудебном порядке могло ссылать подозрительных личностей либо арестовывать их на срок до пяти лет, позже ограниченный полугодом.
Но и в рамках дозволенного расширение числа крестьянских предпринимателей обеспечило России быстрый и успешный экономический рост. В значительной степени благодаря внутренним и иностранным инвестициям ускорилось строительство железных дорог, создавались новые рудники и металлургические заводы, эффективные предприятия легкой промышленности. Возникла почва для быстрой модернизации жизни в крупных городах, где имелось самоуправление. Связанная с бумом в экономике и современной индустрией быстро растущая часть городского населения неизбежно должна была создать для власти своими запросами новые проблемы и конфликты, что в скором времени и произошло.
С подачи террористов Россия с 1881 года была политически накрепко "подморожена" Александром III с тем, чтобы неизбежно вскипеть революцией и насилием после почти четверти века "успокоения", то есть промедления с выпуском политического пара в знакомые к тому времени Европе и миру парламентские и самоуправленческие механизмы.
Издание Николаем II под революционным нажимом мощного общественного движения, стачек и демонстраций Манифеста 17 октября 1905 года, объявление властью незыблемыми гражданских свобод и созыв Государственной Думы теперь явно запаздывали. Для успокоения общества не хватало времени. Как обнаружилось через 12 лет, и срочные уступки, и объявление начала правовой эпохи не давали уже твердых гарантий для эволюционного развития, которое четвертью века раньше намечалось Александром II по схеме Лорис-Меликова. И началось бы тогда, не взорви народовольцы свои две бомбы на набережной Екатерининского канала.
