Собачий год начинался с «Дневного дозора». В идеологическом кино, где за «светлыми», «темными» и «иными» приглядывали из могущественной машины с надписью «Горсвет» и рушилась Останкинская башня, масштабного кровопролития не случилось, потому что написанное мелом судьбы «нет» примирило прошлое с настоящим.
Телевизионный год вписался в предложенный «Дозором» символический ряд: башня еще не рухнула, но трещит. В том смысле, что массовое телевидение дрейфует между пропагандой в новостях, усиленным развлечением, целителем Малаховым, антинаучной «Водой» и всяческими «ЧП» с их криминально нездоровой тягой к патологиям, и поэтому стало зрелищем агрессивным, туповатым, а иногда и мракобесным.
Весь 2006-й драматически много говорили о грядущей «цифровизации» телевидения. По идее, именно она должна похоронить Останкинскую башню, как «символ шприца для идеологических инъекций» и старого, и нового времени. Впервые за десятилетие существования рейтинга как абсолютной и непререкаемой телевизионной валюты этот коммерческий жупел, кажется, перестает быть единственным мерилом качества: если смотрят – значит, это и есть хорошо. Рейтинг, конечно, по-прежнему, фиксирует зрительское поголовье у экрана, но не способен объяснить, куда и почему отвалились 25 процентов самой активной телевизионной паствы.
Символично, что самыми яркими событиями конца года стало все, что связано со льдом – блестящее шоу Первого, домашний лед на «России», гала-концерты новогодней ночи на коньках и державный каток на Красной площади, осененный президентом страны и использованный для телевизионной съемки самых любимых видов спорта семейства Брежневых – хоккея и фигурного катания. Стилизованное прошлое примирилось с настоящим на катке. Каток на месте исторического торжища, казни и кладбища вместе взятых, на фоне нарядности теремной архитектуры – отличная идея для зарабатывания денег, идея нашего настоящего. Эффектное ледовое шоу по телевизору, приправленное легким патриотизмом и очень позитивной энергией болеть за своих красивых, лучших, талантливых, независимо от их национальности – современная реконструкция единого и интернационального прошлого.
Стилизация. Имитация. Пародия. Реконструкция. Аттракцион. Вот главные слова еще не закончившегося телевизионного сезона. Это описание телевидения, из которого уходит жизнь.
В первый день нового 2007 года Первый показал римейк «Карнавальной ночи». Спустя 50 лет в декорациях нового времени опять звучала песенка про 5 минут. Римейки сейчас снимают во всем мире. В конце концов, завершившая 2006 кино год «Жара» – это рэповско-блюзовая вариация XXI века на тему «Я шагаю по Москве». Можно считать, что вариация или римейк – удобный способ заявить о злободневном, не напрягаясь. Но можно взглянуть на римейки и как на послание из прежней – «оттепельной» – эпохи. Уставшим, как сейчас принято выражаться, «от приватизированного застоя» мысль о новом сквознячке может прийтись и по душе. Но вряд ли на телевидении кто-нибудь задумывался об этом.
Все чуть-чуть нащупываемые экранные послания скорее говорят об угадываемой эпохе перемен. Время телевидения, которое длилось 17 лет, заканчивается. Это телевидение выходит из переходного возраста и завершает свой исторический цикл. В жизнь вступает поколение, рожденное в постперестроечное и постсоветское время. У другого поколения будет уже «другое» телевидение. Конечно, оно не начнется завтра. И неизвестно, будет ли оно лучше. Просто смена поколений – это неизбежность.
Телевизионный год вписался в предложенный «Дозором» символический ряд: башня еще не рухнула, но трещит. В том смысле, что массовое телевидение дрейфует между пропагандой в новостях, усиленным развлечением, целителем Малаховым, антинаучной «Водой» и всяческими «ЧП» с их криминально нездоровой тягой к патологиям, и поэтому стало зрелищем агрессивным, туповатым, а иногда и мракобесным.
Весь 2006-й драматически много говорили о грядущей «цифровизации» телевидения. По идее, именно она должна похоронить Останкинскую башню, как «символ шприца для идеологических инъекций» и старого, и нового времени. Впервые за десятилетие существования рейтинга как абсолютной и непререкаемой телевизионной валюты этот коммерческий жупел, кажется, перестает быть единственным мерилом качества: если смотрят – значит, это и есть хорошо. Рейтинг, конечно, по-прежнему, фиксирует зрительское поголовье у экрана, но не способен объяснить, куда и почему отвалились 25 процентов самой активной телевизионной паствы.
Символично, что самыми яркими событиями конца года стало все, что связано со льдом – блестящее шоу Первого, домашний лед на «России», гала-концерты новогодней ночи на коньках и державный каток на Красной площади, осененный президентом страны и использованный для телевизионной съемки самых любимых видов спорта семейства Брежневых – хоккея и фигурного катания. Стилизованное прошлое примирилось с настоящим на катке. Каток на месте исторического торжища, казни и кладбища вместе взятых, на фоне нарядности теремной архитектуры – отличная идея для зарабатывания денег, идея нашего настоящего. Эффектное ледовое шоу по телевизору, приправленное легким патриотизмом и очень позитивной энергией болеть за своих красивых, лучших, талантливых, независимо от их национальности – современная реконструкция единого и интернационального прошлого.
Стилизация. Имитация. Пародия. Реконструкция. Аттракцион. Вот главные слова еще не закончившегося телевизионного сезона. Это описание телевидения, из которого уходит жизнь.
В первый день нового 2007 года Первый показал римейк «Карнавальной ночи». Спустя 50 лет в декорациях нового времени опять звучала песенка про 5 минут. Римейки сейчас снимают во всем мире. В конце концов, завершившая 2006 кино год «Жара» – это рэповско-блюзовая вариация XXI века на тему «Я шагаю по Москве». Можно считать, что вариация или римейк – удобный способ заявить о злободневном, не напрягаясь. Но можно взглянуть на римейки и как на послание из прежней – «оттепельной» – эпохи. Уставшим, как сейчас принято выражаться, «от приватизированного застоя» мысль о новом сквознячке может прийтись и по душе. Но вряд ли на телевидении кто-нибудь задумывался об этом.
Все чуть-чуть нащупываемые экранные послания скорее говорят об угадываемой эпохе перемен. Время телевидения, которое длилось 17 лет, заканчивается. Это телевидение выходит из переходного возраста и завершает свой исторический цикл. В жизнь вступает поколение, рожденное в постперестроечное и постсоветское время. У другого поколения будет уже «другое» телевидение. Конечно, оно не начнется завтра. И неизвестно, будет ли оно лучше. Просто смена поколений – это неизбежность.
