1 июля исполняется 100 лет со дня рождения Варлама Шаламова, автора «Колымских рассказов» и стихов «Колымские тетради». Его биография до хрущевской оттепели – это биография политзаключенного, его литература – самое страшное свидетельство советской истории.
Варлам Шаламов впервые был арестован в 1929 году за распространение ленинского «Письма к съезду». Отсидки по политическим статьям чередовались с литературной работой. «Колымские рассказы» Шаламова были опубликованы в журнале «Новый мир» только в 1988 году.
О Варламе Шаламове говорит критик, заместитель главного редактора журнала «Знамя» Наталья Иванова: «Я с ним познакомилась в "Знамени" в 1972 году. Я тогда пришла работать в отдел поэзии совсем еще юным существом, и первый поэт, который ко мне тогда пришел, был Варлам Тихонович. Он был человеком абсолютно вне любой литературной среды, она ему была совершенно не только противопоказана, а я думаю, что она ему была и неприятна. Когда читаешь его заметки о поэзии, о прозе, то видишь, что вполне ехидных, если не сказать жестких, а иногда и жестоких замечаний удостаивались не только Евтушенко и Рождественский, и Вознесенский, но и Солженицын, и даже Анна Андреевна Ахматова. И, конечно же, его вела к этому судьба – он с самого начала поставил себя так: в лагере может выжить только человек уникальный, опирающийся сам на себе, так и в литературе.
– Он один из мрачнейших русских писателей, писателей невероятной силы. Но на что он опирался?
– Это вопрос очень серьезный. Он опирался, как и Альбер Камю, с которым его западные исследователи сравнивают, на такое экзистенциальное самостояние. Он, конечно, один из виднейших русских экзистенциалистов. Несмотря на то, что он был сыном и внуком священника, он не раз заявлял о том, что, собственно, веры у него нет, хотя с огромным уважением относился к так называемым «религиозникам», говорил о том, что именно они и только они в лагере никогда не теряли себя, ни при каких обстоятельствах, были абсолютно стойкими людьми. Он опирался не на Бога и не на веру, хотя когда сегодня внимательно читаешь его прозу и особенно стихи или письма – видишь постоянную апелляцию к Новому завету или к сюжетам Ветхого. Но ведь самое главное, что он говорил, говорил как нужно жить: а жить нужно по десяти заповедям, а одиннадцатая заповедь – не учи. Вот эти заповеди для него были очень важными, и я думаю, что он на них и опирался. А вот опирался ли он на мысль о другой жизни, другом свете, пройдя через те круги ада, ведь не в круге первом он был, а во всех остальных, вот этого я не знаю.
