В молодости меня пронзили стихи Поля Элюара:
Сьогоднi вранцi
прийшла добра новина:
ти снила про мене.
Я жил тогда в Киеве и много читал по-украински. Язык - тоже новость, из самых пронзительных. Фрикативное украинское "г", которому в русских анекдотах отведена роль холуя, закидывало удочку в арабский, в древнееврейский. Про удочку с многовековым грузилом я понял в Иерусалиме, услышав иврит и арабский. Фонетика не бывает случайной. На весах вечности фрикативное "г" перевешивает все носовые французского. Грамматика ещё похлеще: украинское "ти снила про мене" на русском звучит беспомощно: "тебе приснился я", "ты видела сон обо мне".
Но я о другом: о жанре новостей. Я работаю на радио уже лет двадцать и перевёл сотни выпусков новостей. На Би-би-си я предпочитал ночные смены. Начинались они после семи вечера, ещё с машинисткой. Около девяти все уходили. Я спускался в подвальную столовку, где свет не выключали уже полвека и куда в начале сороковых спускался мой коллега из Индийской службы Джордж Оруэлл, молодцевато проходил сквозь столовку в холл, а там, помахав перед носом подвыпившего швейцара клубной карточкой, переступал порог клуба Би-би-си.
Грубо говоря, клуб этот был распивочной, хотя и в высшей степени цивилизованной. У стойки я покупал бутылку бордо ("Чёрный принц") и возвращался с этой полуоткупоренной бутылкой, укутанной в целлофановый мешок, в столовку. Оттуда с подносом (ростбиф, салат) и своим бесценным целлофановым мешочком поднимался на лифте в русскую редакцию ("Russian Service"). Там разваливался в кресле, клал ноги на стол главного редактора, наливал. Вот это было вино! С ним любая новость была в кайф. Последний бокал я допивал под трагический баритон обозревателя Би-би-си Анатолия Максимовича Гольдберга. На особой полке в отделе текущих событий стояла плёнка с его комментарием на случай ввода советских войск в Польшу. Это был единственный комментарий Анатолия Максимовича, так никогда и не вышедший в эфир. До сих пор помню: "Увы, СССР остался верен себе. Сегодня после полуночи советские танки вошли в предместья Гданьска, Варшавы, Кракова..."
В залитом иллюминацией ночном Лондоне слова отбрасывали густые тени. Телетайп выдавал новости рулонами. Я отрывал их, механически переводил, а про себя бубнил:
Талант - единственная новость,
которая всегда нова.
Пастернаковская "новость" тоже отбрасывала тень. Однажды меня озарило: этими двумя стихами Пастернак принял участие в полемике о романе. "Novel" по-английски - это "новый, неизведанный", а не только "роман". В переводе с пастернаковского на русский получалось:
Талант - единственный роман,
который всегда нов.
Моя тайная ночная жизнь в каморке новостника не мешала мне исправно переводить и читать в микрофон сообщения о нарушении прав человека, о сепаратистах и юнионистах, о захвате и освобождении заложников.
Эти ночные новости уже давно выпали в космический осадок. От них остался вкус бордо и привкус неправды. Нет-нет. Кто-то на самом деле уничтожал или миловал целые народы, где-то за кулисами мирового театра сговаривались заговорщики, а герои, рисукуя своей и чужой жизнью, разоблачали их. Но про самое главное в выпусках новостей никогда не говорилось: про то, что в Вероне юнец смертельно влюбился в юницу, что в Марракеше англичанин среднего возраста не может оторвать глаз от ключицы мальчика-араба, что в Киеве перевели на украинский стихи Поля Элюара:
Сьогоднi вранцi
прийшла добра новина:
ти снила про мене.
Из книги "NEWS".
Сьогоднi вранцi
прийшла добра новина:
ти снила про мене.
Я жил тогда в Киеве и много читал по-украински. Язык - тоже новость, из самых пронзительных. Фрикативное украинское "г", которому в русских анекдотах отведена роль холуя, закидывало удочку в арабский, в древнееврейский. Про удочку с многовековым грузилом я понял в Иерусалиме, услышав иврит и арабский. Фонетика не бывает случайной. На весах вечности фрикативное "г" перевешивает все носовые французского. Грамматика ещё похлеще: украинское "ти снила про мене" на русском звучит беспомощно: "тебе приснился я", "ты видела сон обо мне".
Но я о другом: о жанре новостей. Я работаю на радио уже лет двадцать и перевёл сотни выпусков новостей. На Би-би-си я предпочитал ночные смены. Начинались они после семи вечера, ещё с машинисткой. Около девяти все уходили. Я спускался в подвальную столовку, где свет не выключали уже полвека и куда в начале сороковых спускался мой коллега из Индийской службы Джордж Оруэлл, молодцевато проходил сквозь столовку в холл, а там, помахав перед носом подвыпившего швейцара клубной карточкой, переступал порог клуба Би-би-си.
Грубо говоря, клуб этот был распивочной, хотя и в высшей степени цивилизованной. У стойки я покупал бутылку бордо ("Чёрный принц") и возвращался с этой полуоткупоренной бутылкой, укутанной в целлофановый мешок, в столовку. Оттуда с подносом (ростбиф, салат) и своим бесценным целлофановым мешочком поднимался на лифте в русскую редакцию ("Russian Service"). Там разваливался в кресле, клал ноги на стол главного редактора, наливал. Вот это было вино! С ним любая новость была в кайф. Последний бокал я допивал под трагический баритон обозревателя Би-би-си Анатолия Максимовича Гольдберга. На особой полке в отделе текущих событий стояла плёнка с его комментарием на случай ввода советских войск в Польшу. Это был единственный комментарий Анатолия Максимовича, так никогда и не вышедший в эфир. До сих пор помню: "Увы, СССР остался верен себе. Сегодня после полуночи советские танки вошли в предместья Гданьска, Варшавы, Кракова..."
В залитом иллюминацией ночном Лондоне слова отбрасывали густые тени. Телетайп выдавал новости рулонами. Я отрывал их, механически переводил, а про себя бубнил:
Талант - единственная новость,
которая всегда нова.
Пастернаковская "новость" тоже отбрасывала тень. Однажды меня озарило: этими двумя стихами Пастернак принял участие в полемике о романе. "Novel" по-английски - это "новый, неизведанный", а не только "роман". В переводе с пастернаковского на русский получалось:
Талант - единственный роман,
который всегда нов.
Моя тайная ночная жизнь в каморке новостника не мешала мне исправно переводить и читать в микрофон сообщения о нарушении прав человека, о сепаратистах и юнионистах, о захвате и освобождении заложников.
Эти ночные новости уже давно выпали в космический осадок. От них остался вкус бордо и привкус неправды. Нет-нет. Кто-то на самом деле уничтожал или миловал целые народы, где-то за кулисами мирового театра сговаривались заговорщики, а герои, рисукуя своей и чужой жизнью, разоблачали их. Но про самое главное в выпусках новостей никогда не говорилось: про то, что в Вероне юнец смертельно влюбился в юницу, что в Марракеше англичанин среднего возраста не может оторвать глаз от ключицы мальчика-араба, что в Киеве перевели на украинский стихи Поля Элюара:
Сьогоднi вранцi
прийшла добра новина:
ти снила про мене.
Из книги "NEWS".
