"Оливковое дерево означает для Средиземноморья то же, что верблюд для пустыни. Каждое дерево – это независимость, борьба, победа над смертью".
Уиллис Барнстоун, американский поэт, переводчик древнегреческой поэзии и философии
В середине девяностых годов прошлого века в тбилисском духане мне принесли салат из душистых помидоров, крупно нарезанных огурцов и лука, с кинзой, укропом и орегано. К салату подали кукурузную лепёшку мчади. Я спросил масла. Кажется, моя просьба вызвала недоумение, но масло мне принесли: растительное, из самых дешёвых.
Тбилиси в ту пору был угрюмым обмороженным городом со свежими ранами, синяками, ссадинами. Казалось, в нём живут только беженцы и городские сумасшедшие. Это был мой первый приезд в Грузию, благодаря которому я решительно изменил своё отношение к увесистому тому русской лирики ХХ века, посвящённому Грузии. Десятилетиями русские поэты создавали образ грузинского рая. Я не против вымысла, игры ума, преломления реальности в творчестве, но я против самообмана. Русская поэзия пристально глядела на Грузию и в упор чего-то не видела или не хотела видеть.
Оливковое масло я спросил в духане, потому что Грузия – околица Средиземноморья, а средиземноморская кухня да и шире – культура – без оливкового масла не мыслимы. В античном мире его называли "жидким золотом". Оно располагалось в одном ряду с хлебом, вином, сыром. Оно было смазкой, без которой колёса европейской истории давно бы заржавели и валялись в груде металлолома вместе с латами, копьями, арбалетами и пушечными ядрами. Благодаря оливкам находят общий язык Библия ("Жена твоя, как плодоносная лоза, в доме твоём; сыновья твои, как масличные деревца, вокруг стола твоего", псалом 128) и Коран ("Светильник зажигается от масла благословенного дерева, растущего в доброй земле, а именно – оливкового дерева...", сура 24).
Когда я слышу словосочетание "писать маслом", я тотчас думаю об оливковом масле, а не о льняном или ореховом, хотя знаю, что именно они – основа художественных масляных красок. Почему? Импрессионисты любили писать оливковые деревья, и оливковый свет пронизывает их картины. Писатели тоже знали тайну оливок. Своё эссе "Оливкове дерево" Олдос Хаксли написал в Провансе в 1936 году ("Я люблю деревья, но особенно оливки. Они символизируют покой листвы и радость золотистого масла"). Лоренс Даррелл писал об оливках и маслинах на Кипре, на греческих островах, в Провансе ("...сидя за мраморным столиком в мрачном освещении я начал есть Италию, её тёмную обожжённую плоть, обработанную рукой упругую почву, самоотверженную виноградную лозу"). Зимой 1956 года оливковая нация – французы – буквально рыдала, когда морозы убили наповал миллион оливковых деревьев. Подобной аграрной катастрофы Франция не знала со времени появления первых оливковых реестров в 1739 году.
Такие обрывки мыслей и ассоциаций пришли мне в голову осенью 1995 года в духане посреди трагического города Тбилиси. "Может быть, оливки могли бы спасти Грузию?", - думал я. Почему, почему на этой околице Средиземноморья не выращивают оливковых деревьев?" И вот недавно, спустя пятнадцать лет, мне попалась заметка о первой оливковой плантации в Грузии, разбитой под Сигнахи. Да здравствует "независимость, борьба, победа над смертью"!
Уиллис Барнстоун, американский поэт, переводчик древнегреческой поэзии и философии
В середине девяностых годов прошлого века в тбилисском духане мне принесли салат из душистых помидоров, крупно нарезанных огурцов и лука, с кинзой, укропом и орегано. К салату подали кукурузную лепёшку мчади. Я спросил масла. Кажется, моя просьба вызвала недоумение, но масло мне принесли: растительное, из самых дешёвых.
Тбилиси в ту пору был угрюмым обмороженным городом со свежими ранами, синяками, ссадинами. Казалось, в нём живут только беженцы и городские сумасшедшие. Это был мой первый приезд в Грузию, благодаря которому я решительно изменил своё отношение к увесистому тому русской лирики ХХ века, посвящённому Грузии. Десятилетиями русские поэты создавали образ грузинского рая. Я не против вымысла, игры ума, преломления реальности в творчестве, но я против самообмана. Русская поэзия пристально глядела на Грузию и в упор чего-то не видела или не хотела видеть.
Оливковое масло я спросил в духане, потому что Грузия – околица Средиземноморья, а средиземноморская кухня да и шире – культура – без оливкового масла не мыслимы. В античном мире его называли "жидким золотом". Оно располагалось в одном ряду с хлебом, вином, сыром. Оно было смазкой, без которой колёса европейской истории давно бы заржавели и валялись в груде металлолома вместе с латами, копьями, арбалетами и пушечными ядрами. Благодаря оливкам находят общий язык Библия ("Жена твоя, как плодоносная лоза, в доме твоём; сыновья твои, как масличные деревца, вокруг стола твоего", псалом 128) и Коран ("Светильник зажигается от масла благословенного дерева, растущего в доброй земле, а именно – оливкового дерева...", сура 24).
Когда я слышу словосочетание "писать маслом", я тотчас думаю об оливковом масле, а не о льняном или ореховом, хотя знаю, что именно они – основа художественных масляных красок. Почему? Импрессионисты любили писать оливковые деревья, и оливковый свет пронизывает их картины. Писатели тоже знали тайну оливок. Своё эссе "Оливкове дерево" Олдос Хаксли написал в Провансе в 1936 году ("Я люблю деревья, но особенно оливки. Они символизируют покой листвы и радость золотистого масла"). Лоренс Даррелл писал об оливках и маслинах на Кипре, на греческих островах, в Провансе ("...сидя за мраморным столиком в мрачном освещении я начал есть Италию, её тёмную обожжённую плоть, обработанную рукой упругую почву, самоотверженную виноградную лозу"). Зимой 1956 года оливковая нация – французы – буквально рыдала, когда морозы убили наповал миллион оливковых деревьев. Подобной аграрной катастрофы Франция не знала со времени появления первых оливковых реестров в 1739 году.
Такие обрывки мыслей и ассоциаций пришли мне в голову осенью 1995 года в духане посреди трагического города Тбилиси. "Может быть, оливки могли бы спасти Грузию?", - думал я. Почему, почему на этой околице Средиземноморья не выращивают оливковых деревьев?" И вот недавно, спустя пятнадцать лет, мне попалась заметка о первой оливковой плантации в Грузии, разбитой под Сигнахи. Да здравствует "независимость, борьба, победа над смертью"!
