Подневольные знаменитости всегда и везде подписывали любую угодную власти гадость, включая одобрение казней, а уж обыкновенные дежурные верноподданнические адреса – без счёта. Точно так же всегда и везде их осуждали по углам соотечественники. По таким дням они радовались, что пребывают в безвестности, отчего и не пал на них выбор тирана.

Всегда и везде встречались люди, ставившие свои подписи не одного страха ради, а и для доброго дела.

Но, ты знаешь: кто ближнего любит
Больше собственной славы своей,
Тот и славу сознательно губит,
Если жертва спасает людей.

Так объяснился с современностью и потомством Н.А.Некрасов после того, как был оплёван и демократической публикой, и самим собой за то, что в попытке спасти не что-нибудь, а "Современник" написал оду Муравьёву-вешателю.

Но никогда ещё не было – ни в царское, ни в ленинско-сталинское, ни в брежневско-андроповское, ни в путинское время – не было такого, чтобы кто-то вслух признал своё поведение шкурно-холопским по свежему следу. Не когда-нибудь потом, не после перемены власти, а прямо при жизни и силе правителя, опустившего его при всём честном народе. Свидетелями такого события мы стали только что, в этом феврале. Несколько известных деятелей культуры в унисон заявили, что встряли в список доверенных лиц Путина, чтобы не навредить каждый своему общественно, мол, полезному делу – например, театру.

Первый же вопрос, как только отпустит тебя столбняк изумления, следующий. Ведь вас же слышит Путин! Вы побоялись отказать ему в сексуальной услуге – и не боитесь объявить, что сделали это не по любви, а по расчёту. Ведь это может быть опаснее, чем самый грубый отказ насильнику! Как это понять? Вы сумасброд или помешались от пережитого унижения? Перед нами явление до такой степени неожиданное и необыкновенное, что в голову забредает всякое. Только походив с этой занозой в мозгу, решаешься на некое подобие рационального объяснения.

Человек, который сообщает, что отдался Путину по расчёту, знает, что ему за это сообщение ничего не будет. Режим, стало быть, не требует, чтобы перед ним распластывались от полноты чувств. Делайте, что скажу, и не делайте, что не скажу. Этого ему на данном этапе вполне достаточно. Более того, он хочет, чтобы все зарубили себе на носах, что ничего сверх этого он ни от кого не ждёт и не просит.

Такого ещё не было, да, но – только с обслугой трона, с высшими классами. Что касается низших, особенно крестьянства, то они никогда не вели и не чувствовали себя иначе. "Мы не против власти"… "Мы власть не обсуждаем"… "Мы против властей не бунтуем"… Отчуждение полное и – главное – осознанное. Первый же человек, объяснившийся с общественностью по поводу себя как путинского доверенного лица, сказал почти этими словами: мне с властями надо жить мирно – за мной театр, шестьдесят человек, у них семьи. Так был обозначен новый-старый этап в истории России. Это такой характер рабства, что оно уже как бы и не рабство, а нечто почти противоположное. О такой взаимной откровенности, о такой глубине цинизма верхов и низов можно говорить как о своеобразных договорных отношениях. Мы ни в чём не помеха тебе, а ты помогаешь сводить концы с концами нам, и даже – учти – что-то делать для спасения души: скажем, собирать деньги на лечение больных детей, как делает актриса Хаматова. Это отношения уже почти свободных людей.

Таков общественный договор четвёртого срока. Ещё пара сроков – и он мало чем будет отличаться от того, по которому живут другие народы.