Победил Путин потому, что не боролся в обычном смысле слова, а сам себя назначил. Самоназначение в данном случае явилось одновременно и самосохранением. Это были не президентские выборы, а своеобразное своей дороговизной социологическое исследование. Оно лишний раз подтвердило то, что было и так известно: примерно треть российских избирателей всегда голосует за власть. Эта треть и стала костяком путинского электората. Она совершенно спокойно отнеслась к тому, что были нарушены писаные и неписаные законы, правила и приличия, которые могли помешать основному кандидату. Человек путинской трети вообще не обращает внимания на любые нарушения, которые не касаются его лично. Дело не только в очень высоком пороге гражданской чувствительности. Сказывается совершенно определённое, пусть стихийное, мировоззрение.

Кампания Путина была низкопробная по форме и подлая по содержанию – чего стоит одна страшилка-антиамериканизм, рассчитанная на дремучего совка, верящего в "Доктрину Даллеса". Дело, однако, в том, что в глазах путинского избирателя как раз это было признаком подлинности, то есть, казённости, государственной важности происходящего. Честность и высокое качество, подозрительные на Руси сами по себе, в сём случае вызвали бы роковое сомнение. Здесь и ответ на известное недоумение: неужели, мол, Путин не понимает, что, выставляя своими агитаторами неприятных или изнасилованных людей, вредит сам себе? Да, вредит, но только во мнении тех, кто в любом случае голосовал бы не за него. Свои же всё поймут правильно: если перед ними принуждение и ложь – значит тут замешан высший интерес.

Почему избирателю Путина не нравятся – до отвращения! - его яркие, подкованные, речистые противники-демократы? Потому что очевидная даровитость – это раскованность, а раскованность – это отсутствие дисциплины, а без дисциплины нет государства, а без государства нет ничего. Мы часто повторяем, вслед за социологами, что голосуют страха ради. Если бы только это! Есть более серьёзное побуждение: считают, что так надо. Так – вернее. Это - Византия. Царь, государство - всё, прочее - ничто, каждый сверчок знай свой шесток и молчи, пока тебя не спросят. Выскочка, крикун – не наш человек. Откуда ты взялся? Кто тебя назначил? Ах, ты сам, это твоя самодеятельность? Какая ещё самодеятельность в государственных делах? Невмоготу, говоришь, терпеть? Мне – вмоготу, а тебе – не?

Это мрачная и пока что большая сила. Она враждебна демократии не потому, что не знает, с чем её едят, как думает Явлинский и 20 лет об этом говорит. Нет, хорошо уразумевший демократию византиец просто перейдёт от не совсем сознательного к совсем сознательному отрицанию данного порядка вещей. В обслуге путинизма убеждённых византийцев нет – делают вид. Но путинский процент - это прирождённая Византия. Она не подлежит перевоспитанию. Она родилась Византией, прожила Византией, Византией и отходит в мир иной. Отход, кстати, ускоряется и захватывает все возрасты. Неконкурентоспособность из-за низкого образования и падения спроса на грубый труд, нежизнеспособность из-за алкоголизма и других болезней, общей слабости… Отсюда – ожесточённость. С такой почвой под ногами путинизм не остановится ни перед чем. Это стало видно. Загнанный в угол, он пойдёт на любой позор и на любое насилие. Но, между прочим, - и на замену своей личины. Мы видели, как угрюмый московит вдруг превратился в янки, который со всеми запанибрата. Такие упражнения небезобидны. Происходит разрыв формы и содержания. Новая форма начнёт требовать нового содержания, и - более властно, чем Болотная. Не этого ли боятся ястребы, предлагавшие не заигрывать, не гримасничать, не оттягивать до последнего, а сразу употреблять нагайку всюду, где собирается больше трёх?

… Византийская выправка – это восторженное выражение Константина Леонтьева, страстного поклонника самодержавно-православной бюрократической государственности. В очередной раз её ждут большие испытания. Может быть, в последний раз.