Выставка «Россия» в музее Гуггенхайм, наконец, сворачивается, чтобы переехать в испанский филиал музея — в Бильбао. Став гвоздем сезона, эта, во всех отношениях успешная выставка, впервые (так написал один критик) втолковала каждому американскому любителю искусства, что он непростительно мало знает о русском искусстве. Конечно, как бы ни была велика экспозиция, она не смогла заполнить лакуны, скорее — разожгла аппетит.
Этому способствовал и неожиданный эпилог — устроенная Маратом Гельманом выставка новейшего русского авангарда с провокационно-альтернативным названием «Россия-2», которая прошла в ряде маленьких галерей модных артистических районов Нью-Йорка — Челси и Трайбеки. Составленная из экспонатов разного художественного уровня, выставка, на мой взгляд, оказалась уместным, а, главное – веселым — дополнением к тому серьезному образу российского искусства, которое создают признанные шедевры.
Экспозицию «Россия-2» принято считать чуть ли не политической акцией. Возможно, так и есть. Не берусь судить, насколько серьезны выпады художников против системы. На мой взгляд, суть этой выставки — в развитии футуристической традиции веселого хулиганства. Поэтому лучшие экспонаты — это смешной эпатаж, вроде державной таксидермистской фантазии: чрезвычайно добротно выполненное чучело двуглавого орла, которое представил Юрий Шабельников.
Но больше всего резвости проявила группа «Синие носы», которую составляют два энергичных автора — Вячеслав Мизин и Александр Шабуров. Их экспонаты есть во всех галереях, где проходила выставка, и всюду они бросаются в глаза. В одной, например, это картонный ящик, заглянув в который мы видим изображение Ленина, буквально ворочающегося в гробу. Используя ту же технику видеоинсталяции — проекцию движущихся образов внутрь скучной банальной коробки, «Синие носы» втягивают посетителя в забавную, хоть и не всегда приличную, игру. Помня о ней, я теперь каждую посылку открываю с опаской.
Другая затея той же пары — материализация супрематистских композиций, которые они воспроизводят из кусков черного хлеба и колбасы. Третья группа экспонатов — огромная фотография заурядно одетых персонажей в масках Путина. Четвертая — видеоролики с записью немых трюков.
Но главные экспонаты «Синих носов» — они сами. Легко и изобретательно доведя изобразительное искусство до клоунады, Мизин и Шабуров избавляют концептуализм от удушающей серьезности и самодовольства. Я бы сказал, что «Синие носы» напоминают свадьбу английских эксцентриков из Летающего цирка «Монти Пайтона» (MontyPython) с очень отечественными Митьками.
Известный московский галерейщик Марат Гельман, который, вместе с нью-йоркской галереей Хуана Пунтеса, и учинил все вышеперечисленные веселые безобразия комментирует подзаголовок выставки — «Плохие новости из России»: «Это второе название выставки, специально для Америки. Во-первых, немного иронии, потому что, насколько мы себе представляем, в Америке считают, что если из России идут плохие новости, значит все нормально, мир устроен правильно. Во-вторых, у нас сейчас есть понятие «музейной дипломатии». Путин открывает много разных выставок, все идет очень гладко, очень хорошо, Россия это такая европейская культурная столица, с европейским культурным президентом, который открывает выставки русского авангарда. Но, в то же время, в самой России власти поддерживают силы, которые активно выступают против современного искусства. На этой выставке есть две работы, против одной было возбуждено уголовное дело, а против другой гражданский иск. Первоначально «Россия-2» имела другой смысл. Концепция «России-2» в более широком смысле — это такой манифест новой интеллигенции. Сегодня в одно и то же время, на одной и той же территории существуют две России. Одна Россия — это политика, это Путин, это вертикаль власти, это нефть, газ, «Единая Россия», нация. И есть другая Россия, в которой мы живем. Они не соприкасаются друг с другом. Сегодня нет никакого диссидентства, нет никакого противостояния, нет никакого андерграунда. С другой стороны, это не то, что сегодня является в России мейнстримом. Раньше, фактически, власть и искусство были заинтересованы друг в друге, желая или не желая того, и помогали друг другу. Сегодня перед нами ситуация полного расслоения. Они — сами по себе, мы — сами по себе. Выяснилось, что и выставка, и ее название, и ее концепция, как настоящий творческий продукт, перемещаясь во времени и в пространстве, получает разные смыслы, что, в общем-то, хорошо. Может быть, через некоторое время будет еще какой-нибудь другой смысл, потому что, например, в России создано целое движение, которое борется с нами. Это целая структура со своим адвокатом. Они ходят на все выставки, высматривают, фотографируют работы, которые, как им кажется, либо оскорбляют власть, либо оскорбляют церковь. И тут же формируют группы граждан, которые подают иски. Например, сейчас, 8 декабря, у нас иск, в который включены работы давно умершего Лени Пурыгина. Им не нравится, что он делал свои картины в форме окладов. Вообще, очень трудно предугадать, что им в следующий раз покажется оскорбительным. Например, здесь, в Нью-Йорке есть работы Гора Чахала, глубоко верующего человека, который через свои работы пытается прояснить свои отношения с Богом. Это их тоже оскорбляет. Это все небольшое отражение тех процессов, которые происходят в России. А происходит то, что православная церковь, активно, агрессивно хочет стать государственной идеологией, государственной силой, причем, указующей силой. Они хотят говорить светской власти и президенту, что хорошо, что плохо».
Особенное негодование этой «общественной» структуры, преследующей выставки галереи М. Гельмана, вызывают исламские проекты группы «АЭС», где, в частности, изображен разрушенный московский Кремль, со вновь построенными мусульманскими мечетями и минаретами на месте православных храмов и зеленым знаменем ислама над кремлевским дворцом. В связи с этой работой была подана жалоба в московский суд. Истцы пишут, что картина имеет целью спровоцировать и разжечь межрелигиозную рознь. Марат Гельман так комментирует этот иск: «В первую очередь, надо понимать очень простую вещь. Что искусство — это пространство жеста, а не пространство поступка. Например, фильм о войне — это не то же самое, что война. Хотя, с точки зрения внешнего наблюдателя, можно сказать, что это почти одно и то же. Художник фиксирует некоторые тенденции, которые происходят в жизни. Учитывая, что это проект 1996 года, это было очень важно, потому что как раз тогда начинала нами пониматься тупиковая ситуация между христианской и мусульманской организациями. Художники пытались понять: а что, если бы культурная экспансия была не с запада на восток, а с востока на запад? То есть речь шла именно о культурной экспансии. В этом проекте европейские фетиши преобразовывались и переделывались на мусульманский лад. Это, действительно, была некая провокация. Но это была интеллектуальная провокация, которая должна была заставить нас подумать, что вот это миссионерство с запада на восток, такое одностороннее миссионерство, оно не может быть без реакции. Если это не культурная реакция, то это может быть и какая-то другая реакция, в том числе и такая воинственная. После 11 сентября этот проект стал восприниматься как некая антиутопия. Это уже другой смысл. Смысл художественного предсказания о том, что все будет плохо. Но даже в этом случае эти работы могут только обострить твое зрение, внимание к проблеме. А вот взять и вызвать какое-то национальное восстание или представить себе, что работы художников могут заставить кого-то надеть шахидский пояс, по-моему, это глупость».
Марат Гельман говорит об общности своих единомышленников: «Надо очень четко понимать, что в России существует большое количество людей, которые не принимают вот эту путинскую Россию, имея в виду Россию второго срока. При этом, эти люди не принимают и всех врагов Путина тоже. То есть, условно говоря, весь этот политикум наш — это клоуны и андроиды. Андроиды, роботы — это те, кто за Путина, а клоуны — это оппозиция. Всерьез участвовать на какой-то из этих сторон невозможно. Эти люди эмигрировать из страны не собираются. Во-первых, потому что это наша страна, во-вторых, потому что это битва андроидов и клоунов никому не мешает. У нас своя жизнь. Нас очень много. Когда я говорю «мы», это реально очень много людей, которые просто дистанцированно наблюдают за тем, что происходит. Они для себя поняли, что они не хотят заниматься нефтью, телевидением, теми сферами, которые являются важными для «России-1», а ищут для себя другие. Например, я не прекратил заниматься медиа. У меня большой интернет-холдинг и свои медиа. И они работают, как бизнес, а не как политический инструмент. В общем-то, мы ждем, когда этот спектакль завершится, не желая в нем принимать участие. При этом мы живем достаточно активной жизнью. Мы не собираемся, как раньше, уходить в сторожа, в диссидентство. Ассоциация «Россия-2» — сегодня это около 700 продюсеров в области искусства по всей стране, которые создали свою сеть и достаточно эффективно выстраивают вот эту внутреннюю среду».
